Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира - Баррингтон Мур-младший

Как можно было предвидеть на основании опыта других стран, новые коммерческие отношения создали тенденцию к концентрации земли в руках меньшего числа собственников и к уничтожению прежних семейственных отношений внутри крестьянской общины [Ibid., p. 145–146, 149, 157–163]. Значительный факт, касающийся Японии, состоит, однако, в том, что эти тенденции не продвинулись достаточно далеко. После развития арендного фермерства в качестве решения проблем коммерческого сельского хозяйства отношения собственности претерпели лишь незначительные изменения на протяжении почти целого века. Несмотря на некоторые признаки возможной экспроприации собственности крестьянства, этого не случилось. Со своей стороны крестьянство не восстало с целью экспроприации собственности господствующего класса японского общества. Тем не менее к середине XIX в. вторжение коммерческих отношений в сельское хозяйство создало опасную ситуацию для старого режима и оставило серьезные проблемы в наследство правительству Мэйдзи.

Первые шаги Японии в направлении индустриального общества в первые годы Мэйдзи были знакомыми мерами, призванными извлечь больше ресурсов из подвластного населения. Как и в Советской России, в основном японские крестьяне заплатили за то, что марксисты называют первоначальным накоплением капитала, собиранием достаточного капитала для совершения скачка из аграрного в индустриальное общество. Но во многом благодаря иным условиям, в которых провели тогда индустриализацию, японский опыт оказался почти прямо противоположным советскому.

Новое правительство нуждалось в регулярном и надежном источнике доходов. Принятый в 1873 г. земельный налог был сознательно выбранной мерой, пожалуй единственно возможной экономически и политически в данных обстоятельствах. Крестьяне обеспечивали правительству большую часть доходов.[173] Поэтому когда правительство предприняло большинство первоначальных шагов в сторону индустриализации – с тем, чтобы переложить расходы на частных собственников в течение нескольких лет, – именно крестьяне заплатили за первые этапы промышленного роста.

Однако, по мнению современных авторитетов, земельный налог Мэйдзи не предполагал увеличения поборов в сравнении с эпохой Токугава. Новое правительство просто перенаправило деньги по новым каналам, преуспев с модернизацией без снижения стандартов жизни в деревне [Ibid., p. 111]. Это оказалось возможным благодаря продолжавшемуся росту производительности в сельском хозяйстве, как и при Токугава.[174] Рост продолжался на протяжении большей части японской истории, рассматриваемой в этой книге. По оценкам, в период с 1880 по 1940 г. урожаи удвоились [Dore, 1959, p. 19]. Нужно с осторожностью относиться к оптимистичным выводам о шансах нереволюционного способа индустриализации, сделанным на основании этих фактов. Япония – так же, как и другие страны – заплатила цену за провал модернизации своей аграрной структуры, когда японские войска маршировали по Китаю, а японские бомбы падали на американские корабли.

Непосредственным экономическим эффектом для крестьян стало усиление определенных тенденций, которые проявились еще при Токугава. Для уплаты земельного налога крестьянину приходилось копить наличные деньги и, как следствие, попадать во все большую зависимость от превратностей рынка и услуг деревенского ростовщика, которым нередко становился ведущий землевладелец в деревне. У многих крестьян возникли долги, и они потеряли свои фермы. Масштаб этого явления – предмет спора специалистов. Хотя новый режим гарантировал крестьянам права собственности, в реальных условиях «маленький человек» часто терпел неудачу, поскольку он мог полагаться лишь на свою память и устную традицию, тогда как «закон» – в лице деревенского старосты либо чиновника – обычно занимал сторону крупного землевладельца.[175] Все эти факторы работали на усиление позиций помещика за счет арендатора и мелкого собственника.

Они также являлись продолжением традиционной ставки на сильного и трезвого, что могло быть одной из причин того, почему провалилось сопротивление этим мерам со стороны крестьян.[176] Законы Мэйдзи и влияние экономических факторов не привели к окончательной утрате крестьянами прав собственности, несмотря на некоторые тенденции в этом направлении. В целом итогом было противоположное: усиление и легитимация помещика, а также легитимация прав собственности крестьянина на свой участок земли в форме аренды или владения. Большого исхода крестьян в город не случилось, как и значительной консолидации или увеличения единицы обрабатываемой земли [Norman, 1940, p. 149, 153].

Политика правительства Мэйдзи была консервативной в том смысле, что оно не намеревалось отказываться от власти в пользу какого-либо иного класса. В то же время современные специалисты нередко замечают, что она была революционной в том смысле, что разрушала феодальные различия и стремилась включить крестьян в консервативный политический организм. Довольно важным шагом в этом направлении стало принятие закона о призыве в армию (1872–1873).[177] Другим важным шагом стало введение системы всеобщего обязательного образования, о чем было объявлено в императорском рескрипте 1890 г. К 1894 г. 61,7 % детей посещали начальную школу, а вскоре после этого, в начале столетия, – все дети соответствующего возраста. В дополнение к элементарным навыкам чтения и письма японские дети получали в школе солидные порции патриотического воспитания [Scalapino, 1953, p. 195–198]. Таким образом, эти революционные особенности составляли часть правительственной политики по заимствованию с Запада тех черт европейской цивилизации, которые, на взгляд образованного японца, требовались для создания сильного национального государства. Противоречия между революционными и консервативными мероприятиями скорее видимость, чем реальность. Естественно, среди японских лидеров было много жарких споров о том, что именно необходимо для достижения этой цели. Возникла даже небольшая группа поклонников самого по себе западного образа жизни. Тем не менее ошибочно было бы придавать слишком большое значение этим спорам и противоречиям. Чтобы превратиться в независимую современную нацию, Японии требовалось население, которое может читать и писать по крайней мере на уровне, необходимом для овладения современной техникой, а также армия, которая может вести войну с врагами за рубежом и поддерживать мир внутри страны. Подобную политику вряд ли можно было назвать революционной.