Это гиблое место - Александра Кристо

Саксони смахнула слезу.

Малик засмеялся, когда шарик из света покатился с его ладони на землю.

«Продолжай говорить, – приказала она себе. – Не двигайся. Не подходи к ним».

– Зекия родилась за несколько месяцев до смерти Малика. Последнее дитя ришийского Рода. Никто не верит, что кто-то еще родится прежде ее смерти. Вот поэтому я и знаю: она до сих пор жива где-то.

– На Зекию возложили очень многое, – заметила Карам. Саксони кивнула.

– Господа должны всю свою жизнь жить в соответствии с судьбой. Их учат и тренируют этому с рождения. Однако Зекии была доверена чужая судьба, когда ей уже исполнилось семь лет. Род считает, что сущность Малика перенеслась в мою сестру после его смерти, потому что они несут одну и ту же кровь, один и тот же дар.

– Малик – Мастер Интуиции?

Саксони замерла, услышав, что Карам говорит о нем в настоящем времени.

Это лишь мелочь. Однако в течение четырнадцати лет к нему относилось лишь прошедшее время. Но сейчас, в этом месте, он был жив. Ее семья вновь стала цельной. Они не являлись воспоминаниями или призраками. Они были настоящими, веселыми и живыми. Такими живыми!

Мать Саксони серьезно кивнула амдже. Они вместе направились в заклинательную хижину. Малик все еще был на руках у Веи.

И внезапно Саксони побежала.

Казалось, она не может управлять собственным телом. Оно несло Мастерицу вперед так быстро, что та едва ощущала землю под ногами.

Карам окликнула ее по имени, но Саксони словно не слышала.

Девушка бежала, пока ее пальцы не врезались в оконное стекло хижины – и оно брызнуло осколками. Крупинки стекла впились Мастерице в кожу. Она прижалась лицом к пробитому отверстию, в отчаянии глядя, как ее бабушка зажигает свечи, расставленные в круг. В центре этого круга стояли Вея и Малик.

Саксони всегда считала, что это нечто вроде защитного талисмана. Но теперь, видя это взрослыми глазами, она сомневалась в истинном значении этого. Она не совсем понимала, что делает амджа. И как-то не подумала спросить.

– Саксони… – Карам, задыхаясь, подбежала к ней сзади. – Ты не можешь войти туда. Что бы ни случилось, оно…

– Знаю, – ответила Саксони. Слезы обжигали ее щеки.

Девушка действительно собирается это увидеть?

Ей казалось невозможным одновременно испытывать подобную боль и все же оставаться в живых. Дышать и стоять на ногах, когда душа рвется в клочья.

Она хотела отвести взгляд, но не могла даже моргать.

Саксони ждала ослепительной вспышки света, которая швырнет ее обратно в гущу леса. Ожидала запаха паленой плоти и предсмертных криков. Ждала, чтобы это заклятье, чем бы оно ни было, пошло неправильно и поглотило ее семью.

– Ты нынешняя, а не прошлая, – сказала Карам. – Я думала, мы должны пережить свои сожаления, будучи в прежнем виде.

Саксони отвернулась от окна и посмотрела на Карам, понимая: это правда.

Саксони не была маленькой девочкой, которая с любопытством взирала на происходящее и отчаянно желала знать, какое заклятие творят ее мать и бабушка. Девочкой с завистью к Малику – ведь это он, а не она, стоит в центре круга. Вместо этого девушка осталась взрослой и полной скорби. Она ощущала тяжесть участи своего Рода с привычной силой. Мастерица не превратилась в ребенка, как это случилось с Карам.

Саксони снова повернулась к окну, чтобы в последний раз взглянуть на своих родных. Однако ей едва хватило времени, чтобы увидеть их лица – и попытаться понять, почему они вдруг закричали. Словно каким-то образом узнали о предстоящем. А потом мир взорвался.

Весь лес сделался ослепительно-белым.

Сила взрыва отшвырнула Саксони и Карам назад. Девушки врезались в землю, расщепив корни какого-то дерева. Боль была острой, свежей и куда более сильной, чем помнилось Саксони. Но вспышка оказалась меньше, чем запечатлелось в ее сознании. Эта вспышка не охватила весь лес, как твердила Саксони ее память. Только хижина окуталась черным пламенем, похожим на извивающиеся когтистые тени, которые разбивали окна и превращали стены в уголь и пепел.

Это пламя не коснулось окружающих деревьев и не вышло за пределы здания.

Оно не обуглило траву и почву.

Пламя не трещало и не плевалось искрами.

Но во имя Сонма Богов, оно горело.

Саксони чувствовала в воздухе его жар – подобный тому огню, что тек в ее жилах.

Весь Род кричал.

Саксони кричала.

Лес рыдал от горя.

Карам с силой навалилась на Саксони, прижимая девушку к земле. И вдруг отпрянула, вскрикнув от боли.

– Ду́хи!

Карам отползла на пару шагов. На ее коже алели свежие ожоги.

Тело Саксони пылало. Однако она не могла ни моргнуть, ни взглянуть на Карам – взор девушки был устремлен в черное пламя, поглощавшее родных.

Саксони трясло от магии, ярости, решимости и жажды. Внутри нее словно извергался вулкан.

Вот оно. Тот первый раз, когда Глава разрушил ее семью.

Эшвуд был виновен в том, что они жили в этом лесу, оберегая себя и свою магию от мира. Если бы не он и не война, которую Глава помог развязать, мать и брат Саксони остались бы живы. Бабушке не было бы нужды помогать им в наложении какого-то защитного заклятья. Они могли бы жить в Ришии, свободные и почитаемые.

Малик стал бы Господином. Мать Саксони смотрела бы за взрослением дочери. Когда та встретилась бы с Карам – а Саксони знала, что встретила бы ее в любой жизни, – то мать провела бы ритуал, по закону закрепляя их союз и делая воительницу официальной защитницей их Рода.

Вместо этого амджа, обожженная, лежала на земле, в безмолвном ужасе глядя, как сбежавшиеся Мастера бросают магию в пламя.

Мир вокруг погибал.

Кожа Саксони зашипела. В этот момент девушка с неожиданной ясностью осознала: ее сожаление относится не к своему поступку.

Оно было о том, чего Мастерица не сделала.

Не отомстила за своих родных.

Все началось здесь, в этом пожаре. Когда Саксони найдет Эшвуда, она обязательно сделает так, чтобы там оно все и закончилось.

Она испепелит одного врага за другим – сколько их есть в этом мире.

Когда Уэсли выбросило обратно в настоящий мир, он держал Тавию в объятиях. Точнее, ее голова стукнулась о его плечо, а остальное ее тело распростерлось поверх юноши так, что он едва мог дышать. Смотрящий застонал. Когда Тавия соскользнула с него, реальность обрушилась на Уэсли, точно рухнувшая кирпичная стена. Несколько фокусников звали его по имени – настолько громко, что парню казалось, будто у него вот-вот начнется мигрень.