Обратная сторона пути - Оксана Панкеева

Пятачок говорил: «Понимаешь, Пух, что я хочу сказать?» А Пух говорил: «Я и сам так, Пятачок, думаю». Пятачок говорил: «Но с другой стороны, Пух, мы не должны забывать». А Пух отвечал: «Совершенно верно, Пятачок. Не понимаю, как я мог упустить это из виду».

А. Милн

Мать Богов Пустыни больше не навестила сны Харгана — то ли решила, что все сказано и толкования не требуются, то ли чего-то выжидала. А может, и вовсе не было ничего, ведь «бывают и просто сны» (как выразился однажды Кайден, когда один из учеников попросил его истолковать бредовые видения, посетившие бедолагу не иначе как под хорошей дозой экстракта пустынной колючки).

Наместник страдал, маялся и всерьез подумывал — если традиция топить горе в алкоголе или искать забвения в наркотиках настолько популярна, не скрыта ли в ней, случайно, некая народная мудрость? И не будет ли разумным ее там поискать или хотя бы проверить, насколько упомянутый метод помогает?

Дальше размышлений идея с наркотиками пока не продвинулась — прежде чем что-то испытывать, нужно было долго рыться в справочниках, а сил на умственный труд Харган в себе не находил. А вот со спиртным все обстояло проще — ведь пробовал же он вино, и ничего с ним не случилось. Поэтому во вторник, перед тем как отправляться на утренний доклад министров, наместник честно и обстоятельно, как подобает истинному экспериментатору, отмерил в лабораторную мензурку ровно полкварты спирта и выпил, наблюдая за собой в зеркало. Ни во внешнем своем облике, отраженном в зеркале, ни во внутреннем самочувствии изменений он не заметил, поэтому решил, что алкоголь на демонов не действует, следовательно, для заливания горя бесполезен.

Сделав два шага к двери, экспериментатор вдруг обнаружил, что ноги не желают ему повиноваться и у каждой имеются собственные планы касательно направления движения. Причем ни одно не совпадало с нужным хозяину.

Харган остановился и попытался восстановить контроль над своевольными конечностями. Похоже, спирт все же подействовал, но совсем не так, как он рассчитывал. Непотопляемое горе злорадно плавало на поверхности и издевательски ухмылялось. А ноги отказывались не только ходить, но даже, кажется, стоять…

«Ну и пусть, — упрямо подумал Харган. — Я и долететь могу».

Потом было землетрясение. Вернее, это он так подумал, потому что пол вздыбился и стены опрокинулись.

Потом наместник обнаружил себя опять в той же лаборатории, из которой с таким трудом вышел. Над ним стояли несколько подданных, и кто-то из них крайне непочтительно произнес:

— По-моему, он просто пьян.

— Возмутительно! — добавил другой.

— Уж кто бы возмущался, брат Вольдемар! — ехидно отозвался третий. — Ваш камердинер каждый вечер укладывает вас спать в состоянии бревна.

— Брат Лю, вы можете его протрезвить? — деловито поинтересовался первый, не обращая внимания на посторонние замечания. Харган поднапрягся и узнал голос советника.

— Нет, но я могу быстро сбегать…

— Быстро сбегайте.

«Подите прочь, презренные!» — хотел гордо заявить наместник, но язык тоже отказался ему повиноваться, и высочайшее повеление, состоящее из одних гласных, было не понято и проигнорировано.

Четверть часа спустя Харган тоскливо слушал доклад брата Хольса, кляня свое любопытство и мрачно оглядывая слушателей — не посмеет ли кто опять ухмыльнуться. Министрам было не до ухмылок. Все прекрасно видели, что наместник сердит и в их же интересах не раздражать его еще больше.

Древняя традиция оказалась чистейшим надувательством и никакой народной мудрости не содержала. Лучше не стало — наоборот, только хуже.

Харган слушал, не понимая ни слова, но чувствуя, что брат Хольс несет бессмысленную, никому не нужную чушь. Ну зачем это все, кому это надо, эта средняя посещаемость проповедей за две недели по сравнению с прошлой луной, недостаточная просвещенность населения, необходимость усилить… улучшить… принять решительные меры… Тошно слушать.

Остался последний день. И последняя ночь. Странно — времени еще много, а жизнь уже потеряла смысл. Почему, в какой момент то великое служение, которое было смыслом жизни Харгана с самого рождения, вдруг перестало им быть? Когда одна-единственная женщина стала значить для него больше, чем все, что было до нее? Или все же в тот миг, когда верный пес получил пинок от хозяина? Если подумать, пинок был заслуженный, но все же… все же… именно тогда он впервые почувствовал себя рабом. Не учеником, последователем, единомышленником, а рабом. Вещью, лишенной права на собственные мысли, чувства и поступки. Неужели права была та бестолковая девчонка, когда рассуждала в своем неразборчивом, покрытом кляксами письме о персоне Повелителя? Или все же сам виноват нерадивый ученик, посмевший предать доверие наставника, обмануть его, поставить собственные прихоти выше долга?

И где правда? Где искать верный путь? Кто подскажет, что теперь делать?

Брата Хольса сменил брат Чань. Надо бы его послушать внимательнее, он может сказать что-то важное, пропустишь — потом в дурацком положении окажешься… Но и его тошно слушать. Что он забыл на том кладбище, какой шестиногий крокодил понес его по гробницам шастать?…

— Могу я поинтересоваться, что натолкнуло вас на мысль о кладбище? — Ну советник прямо его мысли читает! Или это он сам так поумнел с горя, что стал догадываться обо всем быстрее советника? — Мне обидно сознавать, что я мог упустить в своих рассуждениях некий факт, впоследствии оказавшийся важным.

— Вряд ли, брат Шеллар, на момент рассмотрения ваша версия казалась подходящей, и факт, натолкнувший меня на мысль о проверке, появился гораздо позже. Однако должен заметить, что с нашей стороны было большим упущением не рассмотреть и другие версии, остановившись на одной-единственной. Как вам известно, мы получаем сведения от наших агентов с севера. И в их донесениях…

— Благодарю вас, брат Чань, можете не продолжать. Я все понял. Как я мог быть таким самоуверенным ослом! Я пристыжен. Всему виной моя проклятая гордыня и самонадеянность, от которых я уже неоднократно страдал в своей жизни и тем не менее не вынес должного урока из сделанных ошибок. Подумать только, все это время во дворце орудовал шпион, а я, уверенный в своих умозаключениях, даже не удосужился проверить! Прошу вас, продолжайте.

Увы, угнаться за рассуждениями советника было так же сложно, как и прежде. Что он успел понять из недосказанной фразы? И о чем вообще речь? Какой шпион? И при чем тут самонадеянность Шеллара и кладбище? Надо все-таки послушать. Заставить себя и разобраться. Хотя все это мелко, ничтожно и совершенно неважно.

— Да, продолжайте, — сказал Харган. — Только по возможности кратко и без лишних подробностей.

— При визуальном осмотре сотрудниками были обнаружены следы недавнего использования на замке и дверном кольце старой усыпальницы, в которую предположительно не входили четыре-пять веков. Отперев дверь ключом и исследовав внутренние помещения, мы обнаружили тело адъютанта Тоти, ранее подозреваемого в организации побега пленницы и соучастии в некоторых других преступлениях. Потерпевший был убит ударом кинжала в спину…