Терроризм от Кавказа до Сирии - Игорь Прокопенко

«Я спрашивал, когда сдавали кровь, спрашивал специалистов: «Сколько времени это займет?» Они говорят: «От 3 месяцев до полугода». А через 8 дней они мне звонят и говорят: «Валера, так и так, мужайся, твою дочь опознали».

Тамерис похоронили на бесланском кладбище. А спустя какое-то время Валерий наткнулся в Интернете на фотографию девочки, освобожденной из лагеря подготовки шахидок. Девочка была очень похожа на его Тамерис. Он стал звонить в лаборатории, где проводят анализы ДНК. «За неделю анализ провести невозможно», — отвечали ему.

Валерий Цебиров убежден:

«Все, что связано с Бесланом, никогда не будет людям открыто, ни через 10 лет, ни через 20 лет, ни через 25 лет».

Официальные данные, обнародованные следствием, таковы: всего в результате теракта погибли 334 человека, из них 186 детей. Количество раненых превысило 800 человек; из них 72 ребенка и 69 взрослых стали инвалидами.

Когда прошел первый шок после трагедии, люди стали требовать, чтобы им назвали имена убийц. «Мы хотим, чтобы прекратили говорить о каких-то арабах или неграх, а точно сообщили жителям Осетии, кто конкретно там был, — говорили на встречах с представителями властей жители Беслана. — Фамилию, имя, отчество и так далее».

Житель Беслана ополченецСослан во время беседы со мной заявил:

«Я осетин, но мне жалко будет этих детей. Но как они с нашими поступили — я точно так же поступлю».

А вот что заявила Сусанна Дудиева, председатель комитета «Матери Беслана»:

«Это вина властей в том, что происходят теракты. Люди виноваты в своем равнодушии, а власти виноваты в том, что теракты происходят».

Прошел первый шок, и теперь было очень важно не допустить кровной мести. Чтобы понять, кто виновен в этой трагедии, бесланцы начали собственное расследование.

Говорит вице-спикер парламента Республики Северная Осетия Станислав Кесаев:

«Есть чересчур много вещей, которые скрываются под понятием государственной тайны. Например, родственники заложников обнаружили осколок реактивного танкового снаряда. Кто давал команду танкам стрелять — непонятно».

Свидетельствует Руслан Аушев:

«Зашел в штаб священник какой-то и говорит: «Вот танки подъехали». Какие танки? Зачем танки?»

Военным приходится признать, что танки обстреливали укрепрайон боевиков. Были ли там в тот момент заложники — государственная тайна. Спорным вопросом остается и наличие в школе к моменту захвата склада оружия боевиков. Некоторые родственники заложников утверждают, что часть оружия бандиты доставали из-под пола в спортзале.

В правильности этого утверждения убежден и Валерий Цебиров, отец пропавшей без вести Тамерис:

«Я сам слушал этого мальчика, парня. Я был внутри школы, когда парень говорил: «Вот эти доски я поднимал. И оттуда вытаскивали оружие, которое они в течение 3–4 месяцев заготавливали».

Среди оружия, изъятого у боевиков, были и гранатометы «Шмель», взрывы гранат которых образуют высокотемпературное поле. То есть в результате их применения возникает пожар. Террористы успели применить «Шмель» лишь один раз, это признают военные. Они же признают, что тоже применяли огнеметы. Стреляли по крыше.

Рассказывает заложник Эльбрус:

«Большие такие шары летели в зал, красные шары. Ну, мы понимаем, это «Шмели». Выстрелы были. И многие люди сгорели. Дети сгорели заживо. Вот в этом зале».

В то же время военные отрицали применение штурмующими подразделениями «Шмелей» и то, что они вообще способны привести к пожару.

Николай Шепель, заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, утверждает:

«Нами назначена и произведена экспертиза в Военной академии радиационной, химической и биологической защиты. Которая четко сказала, что «РПО А» не является оружием зажигательного действия. Все разговоры о том, что применялось запрещенное международными договорами и конвенциями оружие, они сами по себе отпадают».

Через месяц после захвата школы спецслужбы Северной Осетии признают, что еще в конце августа знали о том, что в республике готовится какой-то крупный теракт. Родители погибших детей уверены: власти просто не прислушались к этим предупреждениям.

Валерий Цебиров утверждает:

«Ведь Москва и ФСБ предупреждали более 20 или 30 раз, что готовится захват школы».

«Они думали, что захватят милицию», — уточняет Лидия Цкаева.

Есть и претензии к местной, бесланской милиции. Вот что заявил вице-спикер парламента Республики Северная Осетия Станислав Кесаев:

«Процесс захвата длился как минимум минут 20–25, со стрельбой, пальбой, криком, а райотдел милиции находится в трех шагах буквально. Там он буквально за забором. И вот слыша эту стрельбу, никто из доблестных милиционеров не побежал туда и не стал препятствовать этому».

Во время захвата один милиционер погиб. Он привел в школу своего ребенка и оказался на школьном дворе случайно. Но оказался ли случайным тот милиционер, который сидел в белой «семерке», сопровождавшей машину боевиков?

Валерий Цебиров, отец пропавшей без вести Тамерис, уверен, что нет:

«Приехали, взяли якобы этого милиционера. В его слова тоже я не верю, этого милиционера. Тоже я не верю в его слова, что взяли они его в заложники».

Не верит в искренность майора Гуражева и вице-спикер парламента Республики Северная Осетия Станислав Кесаев:

«То ли он был жертвой, то ли он был соучастником. Да, он рано утром на околице села остановил машину. Но по этой дороге возят и нелегальную нефть».

Этот отрезок дороги почти не охраняется. Машин здесь практически нет. Султан Гуражев, милиционер, остановивший террористов, знает всех, кто по ней ездит.

Сотрудник ФСБ, с которым я беседовал, объяснил:

«Они прошли элементарно. Моздокский район Северной Осетии напрямую граничит с Чечней. А дальше там осетинское село, называется Хурикау. Так вот — на проселочных дорогах в районе этих населенных пунктов нет ни одного блокпоста, не единого».

Первые блокпосты появляются лишь в 20 км от Хурикау. На допросе Султан Гуражев рассказал, что эти блокпосты машина террористов беспрепятственно миновала. Боевики дали деньги.

После этого своего первого и последнего допроса майор Гуражев таинственно исчез.

Во время боя из здания школы вырвалось несколько боевиков. На террористах уже не было камуфляжа, они, как и большинство мужчин, в спортивных костюмах. Однако, по крайней мере, одного из них узнают и буквально разрывают на куски. Один из боевиков взят живым, еще около тридцати погибли при штурме. Однако родители погибших уверены: боевиков было больше.

Валерий Цебиров утверждает: