Убийства на фоне глянца - Алисия Хименес Бартлетт

Вот так и жила Марта Мерчан – красиво, аристократично. Поддерживать такой стиль было для нее самым главным, куда важнее спокойствия, которым она могла бы наслаждаться, если бы не впутывалась в темные дела.

Любопытство не оставляло меня.

– А что там наверху? – спросила я Гарсона.

– Спальни, но если верить протоколу, составленному Молинером, нет никаких оснований полагать, что убийца добрался и туда.

Я не ответила. Поднялась по лестнице, пока младший инспектор внимательно перебирал бумаги в папке, которая лежала на письменном столе в кабинете. На стене вдоль лестницы висели маленькие картинки, выполненные из сухих цветов.

Я остановилась в холле перед тремя закрытыми дверями. Открыла первую, зажгла свет. Это была спальня Ракели Вальдес. Я увидела книги, молодежные постеры, несколько кукол… Еще полудетская жизнь, с которой ей теперь придется распрощаться. Вдруг я почувствовала острое любопытство, желание непременно взглянуть и на комнату Марты Мерчан, хотя прекрасно сознавала, что желание это сродни подглядыванию в замочную скважину. Я вернулась в холл и вошла во вторую комнату. Включила свет. Большая двуспальная кровать свидетельствовала, что я попала туда, куда хотела. И тут, едва окинув комнату взглядом, я все поняла. Я смотрела и смотрела… потом прошлась по комнате, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. От волнения слова застряли в горле. Очень медленно, стараясь справиться с нервами, я приблизилась к лестнице и крикнула:

– Фермин, скорее поднимайтесь сюда!

Младший инспектор взлетел наверх за пару секунд, он тяжело дышал и держал в руке пистолет.

– Что случилось?

– Посмотрите на это, – сказала я, обводя широким жестом комнату.

Гарсон огляделся, не скрывая легкого раздражения.

– Ну и что? – спросил он, так ничего и не поняв.

Я стала обходить комнату и, словно в хорошо отрепетированном танце, точными движениями касалась больших кистей, которые висели повсюду: на балдахине над кроватью, на кресле, на туалетном столике, на шторах, на подушках, лежавших поверх покрывала.

– Теперь понимаете, Фермин? Кисти цвета корицы, повсюду эти ужасные кисти! Готова спорить, что меньше года назад Марта Мерчан сменила обстановку в своей спальне. Вы ничего не нашли среди ее счетов и квитанций?

– Не знаю, я на это не обращал внимания.

Мы со всех ног кинулись вниз, и я принялась рыться в папке с бумагами, которую только что просматривал Гарсон. Разные счета и квитанции полетели на пол, образовав бесформенную кучу. Наконец я отыскала то, что мне было нужно:

– Вот, посмотрите – чек на шторы. Так, хорошо, где тут дата?.. Шесть месяцев назад! Ну что, дошло? – спросила я, буквально обезумев от своей находки.

Мой товарищ смотрел на меня, разинув рот и хлопая глазами. Я положила руки ему на плечи и выпалила, весьма довольная собственной прозорливостью:

– Думаю, сердечный союз между разведенными супругами был куда крепче, нежели мы считали, младший инспектор. Это была настоящая семья!

Следовало все тщательно и без спешки обдумать, любая оплошность стоила бы нам очень дорого. Мы не могли вот так сразу мчаться к Пепите Лисарран и предъявить в качестве убедительной улики для задержания какие-то там кисти. Если бы я рискнула проделать что-то подобное, Коронас сожрал бы мою печень, обмакивая хлеб в ее соки. Следовало разработать некую стратегию, но при этом в наши планы не входило делиться с Молинером тем, в чем мы были уверены почти на сто процентов. Честно признаюсь, не так уж приятно явиться к многоопытному полицейскому и начать вводить его в основы истории декоративного искусства. И если даже я сомневалась в адекватности такого шага, то о Гарсоне и говорить было нечего. Ему вся эта мутотень с кистями по-прежнему казалась страшной чушью, которая может выставить нас полными дураками. И сколько я ни ссылалась на то, что в прошлый раз кисти здорово нам помогли, Гарсон опасался выходить на Пепиту Лисарран, пока у нас в руках не будет более веских доказательств. Я выбилась из сил, подробно растолковывая ему, насколько идеально все складывалось. Наконец Гарсон, видимо, устал, или я сумела все-таки убедить его, во всяком случае, он выставил обе ладони вперед, словно защищаясь, и сказал:

– Ладно, инспектор, ладно, сдаюсь. Будем исходить из такой возможности и составим соответствующий план. Только ради всего святого, не говорите никому про эти чертовы кисти… без крайней необходимости.

Думается, я прекрасно его поняла: просто мужчины выработали для себя некую шкалу ценностей, согласно которой первое, чего надо опасаться, – это выглядеть смешным, даже если опасность мнимая. Вот почему я ничего не сказала Коронасу про кисти, а ограничилась объяснением: у меня есть все основания полагать, что Пепита Лисарран помогала менять обстановку в спальне Марты. Коронас не увидел в самом этом факте большой важности, но я протянула дальше нить своих рассуждений:

– Если Пепита занималась жильем Марты Мерчан, значит, они были знакомы, хотя такое нам конечно же и в голову не приходило. А раз они были знакомы, Пепита вполне могла убить Марту. Предполагаемые физические характеристики убийцы совпадают с данными Пепиты.

– А мотив?

– Деньги. Пепита решила, что последняя сумма, выплаченная Вальдесу, скорее всего, попала к его бывшей жене. Пепита, судя по всему, знала, как вел свои дела ее любовник, хотя на допросе это категорически отрицала.

Но нельзя было арестовать Пепиту Лисарран, ссылаясь лишь на особенности ее дизайнерского стиля. Закон такого не позволял. И мы с Гарсоном отправились к ней домой, чтобы пока просто побеседовать. У нее сильно дрожали руки, когда она услышала наши обвинения, но ведь и поведение человека на допросе – тоже не повод для привлечения к суду. Куда более серьезным фактом был отказ Пепиты от анализа ДНК. После этого судья всерьез заинтересовался нашими подозрениями. В конце концов позиция судьи и заставила ее согласиться на анализ. Наверное, она надеялась, что речь шла лишь о подстроенной нами ловушке – таким образом мы надеялись заставить ее признаться в убийстве.

Через несколько дней были получены результаты анализа, они показали, что окровавленный волос, найденный на месте преступления, вне всякого сомнения, принадлежал Пепите Лисарран. И только тогда, уверившись, что тут не было второй ловушки, она в нескольких словах призналась, что убила Марту Мерчан.

Как часто случается, теперь, после признательных показаний любовницы Вальдеса, ее виновность казалась нам очевидной. Но на самом деле мы долго не догадывались, что именно здесь следует искать последнюю деталь мозаики, без которой картина никак не хотела складываться. Не догадывались мы и о том, сколько лжи содержалось в показаниях Пепиты на первых допросах. Ведь так легко было поверить, что мужчина пытался оградить любимую женщину от грязных дел, в которые сам был замешан. И кто мог подумать, что новая любовь Вальдеса знакома с его бывшей женой? Кто мог вообразить, что бывшие супруги и их новые спутники соединены настолько крепкими узами дружбы? В конце концов, мы ведь находимся в Испании, а здесь никто никогда не слышал о такого рода любовных отношениях. Слишком это для нас необычно. Пепита Лисарран не раз виделась с Мартой Мерчан и знала, какую роль та играла в преступной цепочке. Не знала она лишь мелкой подробности: где Марта хранила полученные деньги. И это стоило жизни бывшей жене Вальдеса, хотя в своих показаниях Пепита напирала на то, что убила Марту только потому, что считала и ее тоже виновной в гибели Вальдеса, ведь именно бывшая жена толкнула его на дурную дорожку. Как призналась Пепита, она всегда ненавидела Марту и никогда не простит тех, кто убил человека, который был единственной любовью всей ее жизни.