Эльфийский Петербург - Алексис Опсокополос

событиями в Петербурге. Думаю, все вы в курсе последних новостей оттуда — позавчера погиб Николай Константинович Седов-Белозерский. Якобы от руки своего товарища — князя Гагарина. Я плохо знал Николая Константиновича и не разделял его взгляды, да что там не разделял, я их открыто осуждал. Но я уважал князя Седова-Белозерского. Это был эльф слова и чести. И как бы дико это ни звучало в отношении сепаратиста, он был патриотом. Он всегда стоял за независимый от России, но при этом русский Петербург. Хотя я не могу понять, как такое возможно.

Орки в зале загудели, то ли поддерживая Воронцова, то ли осуждая Седова-Белозерского.

— Мне всегда было больно смотреть, как русские люди убивают русских эльфов и наоборот, — продолжил Игорь Константинович. — Ведь и те и другие наши соотечественники, практически братья, хоть у них и другая аура. Вы все смотрите новости и видите, что происходит на фронтах — за последние два месяца эльфы хорошо продвинулись вперёд. Но это не из-за слабости людей, это из-за позиции Александра Петровича, который отдал приказ минимизировать жертвы. Наш кесарь до последнего надеялся, что ему удастся договориться с князем Седовым-Белозерским, и шансы на это были. Но Николая Константиновича убили. Это случилось позавчера. И уже на следующий день гражданская война перестала быть гражданской. Вчера в Карелию вошли отряды финнов, под Псковом стоят эстонцы. Они прибыли на помощь графу Жилинскому.

По залу снова прошёл рокот, на этот раз однозначно недовольный.

— Сейчас силы на фронтах не равны, — продолжил Воронцов. — Мы все знаем, что в наше время армия ничего не значит, в серьёзном бою всё решают боевые маги. Побеждает тот, у кого больше сильных одарённых. У Новгорода и Петербурга одарённых примерно одинаково, у эльфов даже есть небольшое преимущество, насколько мне известно. Но теперь к эльфам на помощь пришли финские и эстонские боевые маги, и я уверен, достаточно англичан, действующих втайне. Эстонцы уже стоят под Псковом, чуть ли не у городских ворот, как крестоносцы в тысяча двести сороковом году. Финны уже в Карелии всего лишь в ста километрах от Приозерска. И это уже не просто помощь Петербургу, это оккупация Псковской области и Карелии!

Воронцов замолчал, выдержал небольшую паузу, набрался сил и продолжил:

— Признаюсь, сначала я хотел сформировать в Москве отряды добровольцев в помощь людям, но оценив ситуацию, понял, что конфликт перестал быть внутренним. Это больше не гражданская война. Это интервенция! Враги уже на нашей земле и, поверьте мне, зачищая наши города для себя, они не будут разделять русских на эльфов, людей и орков, они будут убивать всех! В этой ситуации Москва должна включится в конфликт. Это теперь касается и нас. Я считаю, мы должны выставить самых сильных наших магов и драться бок о бок с людьми до тех пор, пока не уничтожим на нашей земле последнего интервента!

Воронцов замолчал. В зале наступила тишина — члены Дворянского собрания Москвы обдумывали слова своего председателя. Игорь Константинович немного подождал и спросил:

— Кто считает так же?

Все присутствующие на заседании орки одновременно, словно по команде, подняли руки. Всё так же в полной тишине.

*****

Весь вечер и всю ночь почти до самого утра я вспоминал слова бабушки о том, что мне предстоит узнать что-то важное. Бабушка сказала, что собиралась сделать то, чего не могла себе позволить, пока был жив мой отец. Я даже и не пытался гадать, о чём шла речь — бабушка могла сделать всё что угодно. От этого становилось страшновато. Такой озабоченной и серьёзной, как накануне вечером, я её ещё ни разу не видел; и такой злой, как во время её разговора по телефону с охранником.

Я вспомнил, как мне стало плохо. И это всего лишь от того, что я стоял рядом, когда бабушка сильно разозлилась. Даже не на меня. Похоже, энергии в княгине Белозерской было если не на сотню, то на десяток магов точно. Страшно было представить, что должен чувствовать тот, на кого бабушка обрушивает свой гнев.

Уснул я лишь под утро, но не проспал и двух часов. Не сказать чтобы я за это время хорошо выспался, но силы восстановил. Конечно, мой организм в целом с радостью проспал бы ещё несколько часов, но мозг был против — он снова включился и начал проявлять бурную активность. В голову опять полезли все те мысли, что не давали мне покоя вечером. В первую очередь это были переживания за Андрея и Машу.

Да и за мать я переживал, как бы я к ней ни относился, но это была моя мать. И ещё мне было её очень жалко — если она любила отца так, как говорила об этом бабушка, то для матери это был двойной дар: потерять любимого и попасть с детьми в заложники. Ну и, разумеется, я постоянно вспоминал о гибели отца и думал о том, что война теперь разгорится ещё сильнее.

Голова разламывалась от всех этих мыслей, а чувство тревожности давило так сильно, что я просто не мог сидеть на месте. Надо было себя чем-то занять. Но чем? Часы показывали половину шестого — вариантов было немного. Я быстро принял ледяной душ, который не особо помог прийти в себя, надел спортивный костюм и кроссовки и отправился на двухчасовую пробежку по лесу.

Ближе к восьми вернулся, чтобы переодеться и пойти на завтрак, хотя есть мне совершенно не хотелось. Не успел войти в комнату, как увидел быстро идущую по коридору в мою сторону Айникки. В руках у неё был какой-то чехол, похоже, с костюмом. Девушка подошла ко мне и сказала:

— Доброе утро, Ваше Сиятельство! Её Светлость рано утром выехала по делам. Она попросила Вас, быть готовым ровно в полдень и надеть этот костюм.

«А к чему быть готовым, она не сказала?» — мысленно спросил я девушку, вслух же поздоровался и поблагодарил, после чего забрал у неё чехол с костюмом.

— Хорошего Вам дня, Ваше Сиятельство! — улыбнувшись, произнесла Айникки и убежала.

Я вошёл в комнату, положил чехол на диван, открыл его. Внутри оказалась парадная военная форма. А может, и не военная, а просто стилизованная под неё. В любом случае я такой никогда раньше не видел. Достал форму, рассмотрел. Тёмно-бордовые брюки и синий, расшитый золотом парадный мундир с эполетами выглядели очень красиво и торжественно. Захотелось примерить. С брюками я возиться не стал, а мундир надел — он сел идеально. Форму явно пошили для меня.

Так как бабушка