Затворник - Сергей Кузнецов

– Странно видеть тебя здесь, – сказал я. – Сколько помню, ты не любил ходить в кино на заокеанскую муру.

– Ну... Я теперь в заточении, – Костя неторопливо, но методично поглощал поп-корн, – добровольном, разумеется... Хотя бы иногда нужно выбираться. Не предметно, просто как факт. К тому же, я люблю эту историю, и актеры мне нравятся.

Я обвел взглядом царство тинэйджеров. Похоже, мы с ним здесь в этот час были единственные мамонты.

– Кино на сеанс до трех, да гамбургер в «Макдоналдсе», – сказал Костя. – Вот предел моих мечтаний.

– Можно подумать, кто-то в этом виноват... кроме тебя, – не удержался я.

Он пожал плечами.

Передо мной стояло тихое, спокойное нечто с банкой поп-корна в руках, флегма, человек без эмоций. Интересно, где все? В книге? Да и пишет ли он ее по-прежнему? А может, уже закончил?

– Нет, – сказал Костя, не глядя на меня. – Не закончил.

Почему-то я не удивился.

Костя смотрел фильм не отрываясь, весь погрузившись в действие, но меня не покидало ощущение: он пришел сюда за чем-то другим, не за фильмом, не за поп-корном, и уж точно не за «выбраться в люди». Чуть позже мне представилась возможность понять – за чем.

Когда пошли титры, он повернулся ко мне:

– Какая несправедливость! И почему они не подружатся?

– Кто?

– Бандерас и Зета-Джонс! Посмотри, какая пара! Оба испанцы, оба – красавцы... Ну, то, что она вышла замуж за старого озабоченного пердуна, хоть понятно: искала опору в ненадежном и лицемерном мире... А ему накой несвежая силиконовая кукла с выводком детей? Нет, по молодости она, возможно, была и ничего, милашка Мелли, но теперь-то?

– Пойдем, дружище, – смеясь, сказал я. – Это жаль, но, полагаю, они разберутся без нас...

Мы вышли из кинотеатра, и Костя, поворачиваясь спиной к ветру и кашляя, предложил:

– Пройдемся?

– Погода не способствует, – попытался воспротивиться я. – Атмосферное давление опять же...

– Что?

– Как что?! Выше нормы! Или ниже...

– Жаль, – сказал он и светло улыбнулся.

После этой улыбки я уже не мог не согласиться на его предложение.

И мы пошли вниз по Тверскому бульвару, к Никитским воротам. Народу было мало: погода и вправду не способствовала, было холодно и ветрено. Собирался дождь.

– Как ты, Костя? – спросил я. – Спрятался ото всех...

Он зарылся носом в ворот свитера грубой вязки, своего любимого, связанного ему, кажется, на день рождения еще тверской тещей.

– Нормально. У меня со мной мир. А спрятаться совсем ото всех я в любом случае не смогу, ты же знаешь. Меня навещают.

Я время от времени взглядывал на него, ища безумие на лице, пытаясь уловить нервозность в голосе. Тщетно: самый обычный, совершенно здоровый человек, мой друг Костя. И не подумаешь, сколько всего произошло с ним за эти полтора года...

А с другой стороны – что такого особенного случилось? Ну, потерял работу, не сумел быстро устроиться, эка невидаль... Ушла жена? Умер родственник? События все сплошь рядового, житейского порядка.

Кроме книги, конечно.

– Закончил роман? – спросил я нейтрально.

– Почти, – сказал он. – Осталось две-три главы, собственно... Финал.

– А что с финалом?

– Сам не знаю. То есть предполагаю, что там будет, но он кажется мне в достаточной степени графоманским. Наверняка – не оригинальным. А допустить этого я не могу. Так что продолжаю обдумывать...

– Но с Князевым ты решил окончательно? – Я усмехнулся. – И поднимется рука?

Он не ответил.

– Костя, мне не дает покоя вопрос... Как получилось, что ты вообще начал писать? Мало ли, кому что снится? Мне, например, самолеты – я же не иду в проектировщики или летчики! И для тебя писательство было всегда абсолютно чужим. Помню, какая мука – сочинения в школе...

Он помолчал.

– Стечение обстоятельств. Книга пришла ко мне, когда стала очень нужна. Я противопоставил ее окружающему миру, закрылся ею от всей этой мерзости, как щитом. Небесный папа всегда знает, что человеку необходимо... И потом: наверное, я ее заслужил.

Я шел и думал о том, что ему приснилась вовсе не книга, выдуманное нечто, а кусок чужой жизни, которая течет неторопливо где-то рядом, параллельно с нами. А когда Костя стал ее описывать, будить, беспокоить, эта параллельная жизнь вдруг ворвалась к нам.

Отвернув голову, Костя смотрел на удаляющуюся громаду МХАТа имени Горького. Сказал громко:

– Может так случиться, Лекс, что заниматься публикацией книги придется тебе.

Я остановился. Костя, словно не заметив этого, продолжал идти.

– Это что, шутка такая?! – заорал я ему в спину, теряя самообладание. – А ты где будешь? На том свете? Не рановато? Спасибо, что не просишь меня дописать роман!.. – Он все шел и на ходу развел руками. – Тьфу ты, ч-черт!..

Я бегом догнал его и схватил за рукав куртеца, в который он облачился сегодня, – явно не по сезону. Он остановился и повернулся ко мне, глядя печально, словно став вдруг много ниже ростом.

– Я, видишь ли, веду замкнутый образ жизни... Не уверен, что мне захочется его нарушить даже ради таких приятных хлопот... А ты отказываешься помочь?

Он изменился, понял я в эту самую минуту, сильно изменился. Это все из-за Ольги...

– Ольга, – спросил я, – совсем ушла?

– Я не хочу об этом говорить, – как-то прозрачно ответил Костя.

Я выпустил его рукав и снова, не удержавшись, спросил:

– Не хочешь попробовать ее вернуть? У меня сложилось ощущение, что не только она нужна тебе, но и ты...

Мы снова медленно двинулись вниз по бульвару. Начал накрапывать дождь.

– Лекс, помоги мне.

– Хорошо, – сказал я. – Возьму отпуск, станем ездить вместе по издательствам... Таратуту подключим... Он на днях звонил, передавал привет, справлялся, как продвигается работа...

– Не вместе, – твердо сказал Егоров. Из-под ворота свитера голос его звучал немного невнятно. – Ты, Лекс. Ты.

– Да хорошо! – воскликнул я, снова начиная раздражаться. – Только давай без мелодрам, без мыльных мексиканских страстей, ладно?! Костя, ты слышишь? Будь нормальным! Досталось тебе, понимаю... С кем не бывает... Опубликуют твой роман – все изменится!

– Ни с кем, – сказал он.

– Что?

– Ни с кем не бывает.

Устал я от тебя, избранник ты мой ненаглядный, подумал я и опять остановился.

– Хватит, Костя!!! Все обыденно, несчастья твои – тьфу и растереть! Люди голодают, гибнут, калечатся на ровном месте – а ты?! Жив-здоров, с руками, с ногами, с головой... Между прочим, Сашка звонил, прилетает послезавтра, соскучился, хочет увидеться...