Вавилонские книги. Книга 1. Восхождение Сенлина - Джосайя Бэнкрофт

– Я несу ответственность за то, чтобы она оставалась несломленной. Я несу ответственность. Я должен что-то сделать…

Сенлину так хотелось ответить, раздуть искру откровения Адама, но он тревожился, что этим лишь подорвет уверенность юноши. Поэтому вместо лекций он признался в собственной неудаче.

– В Купальнях я попробовал быть терпеливым. У меня были метод и график, которых я держался неделями. Я ожидал справедливого результата, надеялся, что башня вознаградит мою самодисциплину… чудесным воссоединением. – Он издал гортанный звук, выражая отвращение. – Если бы я еще какое-то время соблюдал свое расписание и следовал обещанию, я бы сейчас был ходом. У меня нет никаких сомнений. И я бы потерял Марию навсегда.

– Что же ты сделал? – спросил Адам.

– Я обокрал Комиссара. Нет, сперва я придумал план, потом внедрился, далее подольстился, затем проявил коварство – и после этого ограбил Комиссара. – Слабая, но довольная улыбка озарила его лицо. – О, если бы Финн Голл знал, какой бардак я оставил за собой… Уверен, в Купальнях за мою голову назначена награда; возможно, Комиссар готов заплатить за меня маленькое состояние. Я кое-что у него забрал и не сомневаюсь, он хотел бы это вернуть. – Он распознал в своем голосе хвастливые нотки и закашлялся, чтобы скрыть досаду. Надо было направить разговор к изначальной цели. – Я хочу сказать, иногда нужно идти на обдуманный риск, Адам. Мы не можем ожидать справедливости от башни или уважения от власть имущих.

– Обдуманный риск… – Адам нахмурился и вцепился в руль так, что обескровленные костяшки побелели. – У тебя есть план?

– Он все еще формируется, но я знаю, какие кусочки головоломки нам потребуются.

– Что ж, для начала сойдет. И что же нам нужно?

Сенлин загибал пальцы:

– Корабль, команда и ветер.

Адам выпрямился на сиденье, когда до него дошла несуразность списка.

– Я-то надеялся, ты скажешь, что нам нужен кусок веревки и колбаса… – пробормотал он и поскреб жалкую щетину, отросшую за три дня. – Корабль, команда и ветер, ммм? Для такого нужно все как следует рассчитать. А что насчет капитана? Нам понадобится один из этих типов.

Сенлин рассмеялся:

– Давай не будем забегать вперед.

Быстрым действиям помешало чувство долга, которое внезапно захватило Сенлина, Адама и весь порт. Баржи и паромы заходили в доки с такой быстротой, что Сенлину казалось, будто он тонет в ящиках с ромом, торгующихся капитанах и женщинах с глазами как блюдца, чья дорога вела в будуары. Портовые работники, чьи смены длились по двадцать часов и больше, могли бы взбунтоваться, останься у них хоть какие-то силы. Сенлину пришлось забросить бухучет, чтобы помочь на станции взвешивания; весы приходилось загружать и разгружать со скоростью катапульты, обстреливающей осажденный город. Это было безумие, но налаженный Сенлином порядок каким-то образом выдержал: ни одному кораблю не отказали в приеме, никто не скрылся, присвоив ценности; ничто скоропортящееся не испортилось. Автофургоны перегревались, но не взрывались, и после трех дней бурной деятельности порт снова успокоился.

Сенлин отменил вечернее собрание, и, вместо того чтобы ораторствовать, сидел на краю платформы для взвешивания, положив руки на колени, и наблюдал, как люди движутся к туннелю, ведущему в Новый Вавилон. Несколько остановились и попросили его прочитать адрес на листовке, что он и сделал машинально. Стивидор по имени Эмрит попросил Сенлина разобрать записку от возлюбленной. У Эмрита не хватало зуба на видном месте, но, когда он улыбался, дырка не выглядела изъяном. Она напоминала Сенлину ямочку на щеке – этакая привлекательная особенность. В записке, написанной неуверенным, плотным ученическим почерком, Эмрита спрашивали о встрече, просили принести шоколад и делали довольно неуклюжий намек на близость, который Сенлин зачитал с профессиональной отстраненностью врача. Эмрит поблагодарил его за озвученные откровения и присоединился к потоку мужчин, утекающему наружу.

Невзирая на изнеможение, все они были в предвкушении: кто-то собирался в будуары, кто-то в притоны, кто-то в пивные, и все должны были приползти домой в ужасно поздний час, после того, как из них выжмут всю радость, весь их гнев истощится, а тревоги утихнут. Сенлин с некоторым удивлением обнаружил, что ему хочется присоединиться. Ему не помешало бы немного развлечься и забыться. Но нет, предстояло заняться делами.

Вечером того же дня Адам притопал в квартиру Сенлина с маленьким деревянным кубом, доставленным с опозданием из порта. Адам обнаружил капитана порта сидящим за кривым столом с открытой книгой и початой бутылкой. Сенлин взглянул на крепкий маленький ящик, узнал его и дернул подбородком в сторону пустого угла комнаты. Адам поставил партию белого крома на пол и быстро от нее попятился. Им обоим не нравилось иметь дело с этим веществом. Сенлина преследовали видения об уроненном и разбитом ящике, он представлял себе, как порошок превращается в туман и одного вдоха хватает, чтобы получить передозировку; он представлял себе облако, полное ночных кошмаров.

– Все напились, – сказал Адам невыразительным от изнеможения голосом.

Он уселся на грубый деревянный стул напротив Сенлина и, хотя очень устал, все-таки испытал стул, прежде чем доверить ему свой полный вес.

– Они это заслужили, – признал Сенлин, не отрывая взгляда от лежащей на столе книги, и подвинул бутылку ближе к другу. – Как и ты. – Адам принял угощение и с наслаждением сделал долгий, задумчивый глоток.

За окнами квартиры Сенлина веселье портовых работников достигло нового восторженного пика, прежде чем снова перейти в тихую смесь смеха и песни.

– Я повысил им жалованье, – сообщил Сенлин тоном, который предполагал, что Адам не удивится, хотя вышло иначе.

– За неполных три года, что я здесь, жалованье никогда не повышали. Как ты уговорил Голла на такое?

– Я и не уговаривал, – сказал Сенлин, по-прежнему не поднимая взгляда от книги и сложной схемы парового двигателя на ее страницах, невразумительной, как древние иероглифы. – Порт теперь работает так эффективно, что повышение никак не повлияет на показатели «Восьмичасового отчета».

– Ты серьезно?