Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

Хотя экзаменационная система и была состязательной, она не проверяла технические знания и не поощряла технических знаний или навыков, сколько-нибудь связанных с административными делами или управлением уездом. Предполагалось, что магистраты будут поддерживать законы без всякого юридического образования. Частных юристов или частных участников делопроизводства также не существовало. В систему проникали многочисленные немеритократические элементы. До трети всех магистратов назначались по рекомендации губернаторов. Что, пожалуй, еще важнее, так это то, что вся система сосредотачивалась в руках императора, который мог назначить на должность, повысить и отстранить любого по своему желанию. Как выразился сам Цяньлун: «Оценка и выбор [высокопоставленных чиновников] ежедневно рождаются в Нашей груди».

В связи с понижением доходов от налогов, начиная с 1680-х годов при императоре Канси в эпоху Цин вводится практика массовой продажи сертификатов – по сути аукцион за право членства в элите. По некоторым оценкам, в 1800 году насчитывалось 350 тысяч чиновников, купивших свои должности. Поскольку государство Цин не могло надлежащим образом оплачивать услуги своих служащих, то возникла широкая система коррупции, достигшая своего расцвета в конце XVIII века в эпоху «правления» Хэшэня.

Родившийся примерно в 1750 году Хэшэнь занимал скромную должность в отряде императорской охраны, когда в 1775 году на него обратил внимание сам император Цяньлун. Возможно, молодой человек чем-то напоминал наложницу, в которую император был влюблен в юности. В результате Хэшень был назначен на 20 высших постов, включая министра налогов, и он быстро создал огромную сеть коррупции, назначая на должности своих ставленников. Без его распоряжения невозможно было занять ни один пост. Он требовал подарков и поддерживал только тех, кто был верен ему. За двадцать лет своего «правления» Хэшэнь подорвал государственную систему империи Цин на всех уровнях. Сразу же после смерти императора Цяньлуна его сын Цзяцин приказал арестовать Хэшэня и заставил того совершить самоубийство. Ему был предъявлен список обвинений из двадцати преступлений, включая то, что он въезжал в Запретный город на верхом или на паланкине. Но больше поражает список его имущества. Помимо прочего, он включал в себя следующее: «Двадцать изначальных павильонов и беседок; шестнадцать вновь построенных павильонов; один главный дворец с тринадцатью корпусами и 730 комнатами; одно восточное крыло дворца с семью корпусами и 360 комнатами; одно западное крыло дворца с семью корпусами и 360 комнатами; одно вновь построенное поместье в стиле Хуэчжоу с семью корпусами и 620 комнатами; один провинциальный дворец с 730 комнатами; один сад с 64 павильонами и беседками; восемьсот тысяч му (1 му = 667 м2) пахотной земли». Кроме этого, в кладовых Хэшэня обнаружили 58 000 унций чистого золота, 54 600 серебряных слитков, полмиллиона связок медных монет, огромное количество нефрита, женьшеня, жемчуга, рубинов, 380 серебряных чайных ложек и 108 серебряных чаш для полоскания рта. Хэшэнь стал символом стремительного упадка государства Цин. Примечательно то, что, хотя император Цзяцин и избавился от Хэшэня, он при этом не провел широкомасштабных чисток. Не было проведено и никаких серьезных реформ Цензората, который по идее должен был расследовать случаи коррупции среди магистратов и гражданских служащих более низкого уровня. В эпоху Цин он располагался в Пекине и вряд ли мог наблюдать за состоянием дел во всей империи. Государство так и оставалось неспособным и не предоставляло общественные услуги.

Недовольство в связи с коррупцией, неэффективностью общественных услуг и своевольным характером правления Цин, не имея никаких других форм выражения, вновь выразилось в восстаниях. Восстание «Белого лотоса» 1796–1804 годов, по всей видимости, стало реакцией на вымогательства со стороны назначенных Хэшэнем чиновников. В 1850 году империю сотрясло восстание тайпинов, предположительно начатое недовольными кандидатами, прошедшими экзамены, но неспособными найти должности из-за коррупции. Оно опустошало провинции на протяжении четырнадцати лет, погубило жизни миллионов жителей и довело государство до банкротства.

Характерная черта деспотизма – способность лишать общество средств участия в процессе принятия политических решений. Именно это произошло в Китае, когда с подъемом государства Цинь общество лишилось каких бы то ни было существовавших до этого элементов участия в управлении государством. Они так и не восстановились. Имелись ли у общества другие способы контроля над китайским Левиафаном и оформления его политики? Одним из вариантов всегда оставались восстания – серьезный повод для беспокойства для китайских императоров. Тем не менее угроза восстаний существовала далеко не всегда, и она не могла оказывать систематическое влияние на принятие политических решений. А что насчет автономных общественных организаций (что иногда называется «гражданским обществом»), способных выражать требования и высказывать свои предложения китайскому государству? Существовали ли подобные организации в Китае, даже несмотря на отсутствие народных собраний и других институционализированных форм общественного контроля над правительством?

Одно из мест, где мы могли бы наблюдать такие общественные организации и мобилизацию, – коммерческий город Ханькоу на реке Янцзы, ныне часть Уханя. В конце XVIII и начале XIX веков Ханькоу был оживленной метрополией с многочисленными купцами и ремесленниками. В городе процветали гильдии и другие добровольные ассоциации. Наиболее влиятельной группой с коммерческими интересами были около 200 торговцев солью с «главным купцом» во главе. Определенную долю с продаж они направляли в «фонд казны», который использовали для помощи голодающим и для защиты своих предприятий. Существовали ассоциации и других групп торговцев, которые можно воспринимать как зачатки автономных общественных организаций.

Но внешний облик часто бывает обманчивым, и особенно это было верно в Ханькоу. В этом обществе было мало автономии и мало солидарности. Торговые ассоциации по сути были порождением «землячеств», то есть групп выходцев из разных частей Китая; торговцы солью происходили родом из Хуэйчжоу, а торговцы чаем – из Кантона и Нинбо, и они даже не жили в Ханькоу большую часть года. Чайная гильдия была ответвлением ассоциации из Шанхая. Такие ассоциации представляли собой объединения семей из определенных регионов и городов, которые объединялись, чтобы делиться капиталом и информацией, и часто проживали в отдельных кварталах. Различные группы мало контактировали с другими торговцами и мало интересовались инвестициями в общественные услуги и организации Ханькоу. Признаком отсутствия местной солидарности служит тот факт, что торговцы из разных регионов Китая не действовали сообща, а постоянно конфликтовали между собой. В 1888 году представители гильдий из провинций Анхой и Хунань спорили между собой из-за пристани, а когда местный магистрат разрешил конфликт в пользу последней гильдии, первая на нее напала. Ежегодные состязания на драконьих лодках приводили к таким жестоким дракам между кантонцами и выходцами из провинции Хубэй, что их пришлось запретить. Выходит, что природа торговой активности в Китае затрудняла организацию местных обществ или развитие их идентичности.