Боги мёртвого мира - Darknessia

в одиночку. До имен пока дело не дошло.

— Так, может, было бы проще отпустить его и отправить по его следу теневого духа? Так он приведет нас к своим сообщникам, а заодно и к месту их сбора.

— Он не настолько глуп, чтобы тут же после освобождения кинуться к своим. Скорее, заляжет на дно, обезопасит себя и остальных. На это уйдет время, а я не хочу ждать. Он назовет мне имена гораздо быстрее здесь, под моим чутким присмотром.

Бьёркин потер задумчиво обрубок уха и усмехнулся:

— Засранец! Тебе просто нравится пускать людям кровь!

Экко приподнял уголки губ.

— Не без этого.

— В таком случае иди, развлекайся. И не забывай докладывать. Не хочу спускаться сюда опять.

— Конечно, Ваше Величество.

Бьёркин усмехнулся напоследок, одарил советника понимающим взглядом и скрылся в тенях тускло освещенного коридора, а Ройль смог снова вернуться к своему занятию.

От вида пленника, безвольно повисшего на цепях с опущенной головой в осознании неизбежного, его слабая улыбка стала шире. Бессмертный втянул носом запахи, переполняющие тесное пространство. Запах горящего дерева, сырого камня, холодного пота, мочи и крови, свежей и старой, давно засохшей на полу и стенах. Остатки чужих жизней, собранные в стыках камней.

И он один посреди всего этого. Управляет людскими жизнями, будто возница послушной лошадью. Именно в такие моменты явственнее всего ощущаешь себя богом — когда чья-то жизнь зависит от взмаха твоей руки.

— Можем начать. Мне нужны имена, но если ты назовешь их не сразу, я не сильно расстроюсь.

Что-то изменилось в облике Экко, и это что-то заставило пленника затрястись. Личина равнодушного скучающего аристократа сменилась предвкушением, азартом охотника, которому доставляет огромное удовольствие наблюдать за тем, как жизнь утекает из глаз подстреленного оленя.

Ройль Экко откинулся на спинку стула напротив пленника, перевел взгляд на свои инструменты, на жаровню с торчащим из огня прутом, а затем обратно на пленника. Хищный оскал разошелся на красивом лице. Он протянул руку раскрытой ладонью вниз, будто собрался погреться у костра. Камень под прикованными цепью ногами пленника начал медленно нагреваться. Так медленно, что мужчине хватило времени с удивлением заметить это, спросить себя, как это возможно, прежде чем волна боли захлестнула все его мысли.

Допросную комнату огласил первый за сегодня настоящий крик. Вопль боли и ужаса с оттенком обреченности. Пленник задергался в судорожных попытках освободиться, но смог лишь сильнее разодрать кожу на запястьях. Его ступни остались намертво прикреплены к стене без возможности оторвать их от пола. Камень все накалялся, подошвы ног пошли пузырями, кожа оплавилась, склеилась с полом. Боль накрыла все тело, не оставляя никаких других ощущений, сознание затуманилось, и единственное, что пленник мог себе позволить, это отчаянный крик, срывающийся до хрипоты.

Когда разум пленника подобрался к границе своих возможностей, жар стих. Осталась тупая всепоглощающая боль, но пленник был рад и этой передышке. Он хватал ртом воздух, слюна текла по подбородку на грудь, а глаза, распахнутые до невероятных широт, вперились в красное оплавленное мясо, все еще сохраняющее форму ступней.

— Ну, готов говорить?

— Да! Да, я все скажу! Все, что угодно! — надрывно прохрипел мужчина с обращенной к Ройлю гримасой неподдельного ужаса.

— Очень жаль. Я мог бы смотреть на это ооочень долго.

Упиваться чужими страданиями, жить в них — таким богом он будет. Такого бога заслуживает этот отвратительный мир, погрязший в собственном дерьме, во лжи и алчности.

— Прошу вас, не надо! Я все расскажу! — Слова изливались из его глотки кусками, перемежались всхлипами, стонами и каплями слюны. — В таверне! Ко мне подошел мужчина, северянин, предложил поработать… Он заплатил двадцать серебряных за то, чтобы я испортил кузнечное оборудование! И потом платил каждый раз за мелкие поломки… Но я должен был уничтожить оружие, а другие… они хотят сжечь припасы, отравить лошадей…

— Это должно произойти сегодня? Какие склады и конюшни собираются уничтожить ваши люди?

— Королевскую конюшню… и еще всех крупных коневодов… а склады только после сбора урожая…

— Смешно. Неужели вы думаете, что можно этими мелкими пакостями остановить войну? Остановить идею, которая захватила умы северян и стала их неотъемлемой частью? Пара десятков мертвых лошадей не способны пошатнуть решимость северных народов, а потеря провизии лишь придаст им больше мотивации, заставит сражаться отчаяннее. Войну не остановить, никто из вас не в силах помешать мне.

Пленник умоляюще глядел на него, даже не собираясь вникать в смысл слов. Все, что могло заботить его в данный момент — чтобы прекратились страдания, чтобы только не испытывать эту агонию снова. Но вдруг лицо застыло, страх покинул его черты, уступив место щербатой ухмылке. Под завесой слипшихся прядей сверкнули желтые глаза с вертикальными зрачками. У Экко перехватило дыхание, когда он понял, что это означает.

— Вот как? — По комнате разнесся звук чистого женского голоса. — Интересно.

Экко с нескрываемым восхищением на лице поднялся со стула и придвинулся к пленнику — к телу пленника — так, чтобы заглянуть в эти удивительные глаза.

— Бессмертная с Юга, полагаю?

— Именно.

— Я рад нашей встрече.

Взгляд гостьи прошелся по комнате, упал вниз, на ступни, и вернулся обратно. Ройль поймал себя на ощущении: эти глаза завораживают настолько, что мысли в его голове путаются, забываются все заготовленные на такой случай фразы.

— Мило. Развлекаешься?

— Пока других развлечений нет.

Он столько раз представлял себе их первый разговор, но вот: в самый подходящий момент слова вылетели из головы.

— Не знал, что ты так можешь.

— О, ты еще многого обо мне не знаешь, — прошептал пленник чувственным женским голосом.

— Надеюсь исправить это упущение.

Она глядела на него сквозь глаза случайного человека. Как такое возможно? Неужели возможности Бессмертных действительно безграничны? Это одновременно пугало и восхищало.

— Значит, война — это твоих рук дело.

— И на то есть множество причин.

Потрескавшиеся губы пленника разошлись в улыбке, а голос прошелестел:

— Интересно. Не подведи меня.

— Постараюсь.

— С нетерпением жду нашей встречи.

Глаза потухли, голова пленника бессильно упала на грудь, тело обвисло на цепях, когда сознание ненадолго покинуло его. Но скоро остатки разума вернулись, мужчина разлепил влажные веки и вскинул голову, оглядываясь.

Нет, допросчик пока не собирался оставлять его в покое. Он стоял прямо напротив, слишком близко, и пленник хотел бы отшатнуться от него, если бы мог. Получилось лишь слегка сместить обессиленное тело в сторону, но оплавленные ступни тут же дали о себе знать. Мужчина тонко вскрикнул, и это вывело Ройля из задумчивости.

— Имена. Ты назовешь всех, с кем имел дело, где и при каких обстоятельствах. — Экко придвинулся к