Город Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

И тут мой друг, наконец, понял. Это не кошмарный сон. Он и правда находился в лаборатории Смайка. Но он не стоял перед червякулом, так как его тело было разложено по всей лаборатории. Просто Смайк держал в руках его отпиленную голову и поворачивал ее из стороны в сторону.

А потом Смайк вдруг подбросил ее как мяч. На одно ужасное мгновение перед моим другом мелькнула вся лаборатория, все ее химические реторты, таинственные аппараты, стеклянные сосуды и мощные алхимические батареи. Он опять увидел отдельные части своего тела, увидел червякула и кабанчикового, которые, забавляясь, смотрели на него снизу вверх. А затем он снова рухнул вниз и упал в руки Смайка.

— Когда ты придешь в себя снова, — сказал червякул, — ты будешь уже другим.

И мой друг вновь провалился в забытье.

Когда он пришел в себя в следующий раз, он действительно стоял прямо и чувствовал собственное тело и даже слишком явно ощущал бушующую в каждой клеточке боль. Опустив взгляд, он обнаружил, что крепко привязан к деревянной плите, а все его тело обернуто старой, покрытой загадочными письменами бумагой. Он попытался освободиться, но железные скобы на запястьях и лодыжках, на горле и бедрах удерживали его мертвой хваткой. Он все еще находился в буквенной лаборатории. И вдруг в поле его зрения возникли физиономии Фистомефеля Смайка и Клавдио Гарфенштока.

— А, он снова очнулся! — обрадовался Смайк. — Смотри, Клавдио!

— Ты проверил замки на скобах? — боязливо спросил Гарфеншток.

— Только погляди, какой он теперь большой, — сказал Смайк. — Настоящий колосс.

Они подошли совсем близко, и мой друг спросил себя, почему ему приходится смотреть на них сверху вниз. Он как будто в одночасье вырос.

— Тебя удивляет такое количество бумаги, — сказал ему Смайк, — и ты, наверное, полагаешь, что это какой-нибудь глупый ритуал букваримиков и что скоро пергаменты мы с тебя снимем. Но это не так. Нет, нет.

Тут голос Тень-Короля упал до такого скрежещущего шепота, что я готов был вскочить и бежать со всех ног. До сих пор я как зачарованный слушал его увлекательную сказку, эту затягивающую историю ужасов, но теперь поток повествования понесся, как горная река бежит по порогам. Словно бы что-то мучило Тень-Короля, и с каждой минутой его голос внушал все больший страх.

— Нет, это не так! — вскричал Тень-Король в роли Смайка. — Тебя сейчас покрывает нечто большее, чем клочки букваримической оберточной бумаги. Это твоя новая кожа! Я же тебе обещал и сдержал свое обещание. Я превратил тебя в новое существо!

Я вскочил, ведь и Тень-Король ни с того ни с сего заелозил на троне. Опираясь на подлокотники, он медленно приподнялся. Его голос гремел и перекатывался, как рык раненого льва.

— И Фистомефель Смайк сказал моему другу: «Ты был человеком, а стал монстром! Ты был мал, а стал колоссом. Я твой создатель, а ты мое творение. И я нарекаю тебя… Гомунколосс!»

Произнося это имя, Тень-Король выступил на свет свечей, и, о мои дорогие друзья, я впервые увидел его облик. У меня вырвался пронзительный крик, я попятился на несколько шагов, собравшиеся в зале живые книги тоже отпрянули.

Передо мной предстало существо, с головы до ног состоящее из бумаги. От человека в нем остался лишь силуэт. Руки, ноги, туловище, голова и даже лицо — все было на месте, но все складывалось из бесчисленных наслоений древней, пожелтевшей бумаги. Из тысяч обрывков, покрытых теми же странными рунами, как и клочки, по следу которых я шел через лабиринт. А то, что я принял за зубцы короны, было рваными углами страниц. Если бы вдруг ожила мраморная или бронзовая скульптура, я испугался бы меньше, чем этого гигантского искусственного создания из бумаги, которое сейчас медленно приближалось ко мне.

— Нет, — сказал Тень-Король, и с каждым словом, с каждым шагом в его голосе звучала все большая угроза, — я больше не человек. Я больше не писатель, которого ты искал все это время. Когда-то, давным-давно я был им. Теперь я нечто новое, нечто другое. Нечто много большее. Я чудовище. Я убийца. Я охотник. Я хозяин замка Тенерох. Я — Гомунколосс.

Застыв как вкопанный, я приготовился к смерти. Нет смысла бежать от чудовища, это лишь продлит ненужные страдания. Гомунолосс заманил меня в свое сумрачное царство ради мести. Я умру вместо всех, кто причинил ему зло. С хладнокровием крупного хищника, который знает, что спасаться от него тщетно, он подступил ко мне. Его лицо обладало своеобразной диковинной красотой, пусть даже это была маска изверга. Нос, глаза и губы были из наслоений искусно выложенной бумаги — я живо представил себе, как Фистомефель Смайк тщательно и самозабвенно их моделирует. Даже зубы у Гомунколосса были из нарубленного пергамента, возможно их дополнительно усилили рудой, и сейчас они поблескивали золотом в тусклом свете свечей. Но наибольший страх внушали глаза — черные дыры на месте глазниц.

Теперь я видел, что плотью его была не исключительно бумага: плечи, колени, локти и горло были обтянуты коричневатым, эластичным материалом, похожим на кожу. Ну разумеется! Ведь кожаные переплеты скрепляют страницы книг, и с подобным существом должно быть так же. Несомненно, всегда помня о качестве, Смайк пустил в ход переплеты лишь антикварных книг.

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, Гомунколосс остановился, дунул мне в лицо (изо рта у него пахло странно приятно — старыми книгами) и спросил:

— Ну? В чем дело? Хочешь услышать, чем кончилась сказка?

Я кивнул, хотя вопрос показался мне последней черной шуткой, которую он собирается сыграть со мной, прежде чем перерезать бумажным когтем горло.

Но Гомунколосс сказал только:

— Отлично. Ты, конечно, спрашиваешь себя, причем тут бумага. Почему узник здесь, хотя я так велик и силен и бояться мне некого. Почему бы мне не подняться и просто не вырвать Смайку сердце из жирного туловища? И вообще, зачем Смайк изгнал меня в катакомбы, если так высоко ценил мое литературное дарование?

На все вопросы Тень-Короля я ответил кивком. По всей видимости, я напрочь лишился дара речи. Попытайся я в этот момент заговорить, у меня вышло бы лишь кряхтение.

Тень-Король вернулся на свой трон, и, заметив, что их господин и повелитель успокоился, живые книги придвинулись ближе.

— Фистомефель Смайк все объяснил, когда я еще лежал привязанный у него в лаборатории, — сказал Гомунколосс. — И прежде всего про бумагу. Подойдя совсем близко, он многочисленными ручками стал гладить покрывающие меня позолоченные обрывки.

— Знаешь, что это за бумага? — спросил он. — Это древняя тайная бумага букваримиков. Тех букваримиков, которые много веков назад жили и работали в подземельях Книгорода и которых терзал панический страх, что их тайное знание, их драгоценные записи и рисунки могут выкрасть и употребить во зло ученые из верхнего мира. Потому они разработали сложную тайнопись, задуманную так, что и по сей день ее никто не расшифровал — я сам обломал на ней зубы. Но пугливым букваримикам этого показалось мало, слишком мало! Они создали сорт бумаги, которая настолько чувствительна к свету, что возгорается, как только на нее падает хотя бы единственный солнечных лучик, да что там, даже если ее касается лунный свет. Бумагу, которая может существовать лишь во тьме катакомб. — Убрав ручки, Смайк довольно усмехнулся. — С этих пор их тайная бумага вместе с тайным письмом — твоя новая кожа. Мы пропитали ее различными букваримическими составами, а после прикрепили к твоему телу особым книжным клеем, который не возьмет ни один растворитель. Если попытаешься сорвать ее, сам себя порвешь на куски. — Смайк погрозил мне несколькими пальцам. — Добыть столько редчайшей бумаги было не просто, но благодаря моим разнообразным связям мне это удалось. Ты даже представить себе не можешь, сколь ценным она тебя делает. Мы израсходовали на тебя невероятное число старых пергаментов, разодрали в клочья сотни записных книжек букваримиков, а обрывки аккуратно наклеили на части твоего тела, прежде чем снова их сшить. Слой за слоем, слой за слоем. Вот почему ты такой большой — на одну треть ты состоишь из бумаги. Если не считать возгораемости, этот материал исключительно прочный и выносливый. Ведь букваримики создавали его, чтобы их записные книжки сохранились на века. Но, как я уже говорил, достаточно одного солнечного или лунного луча, чтобы ты превратился в сноп пламени. Глубоко внизу, в темном изгнании катакомб ты сможешь вести долгую, долгую жизнь. Но на поверхности Книгорода сгоришь за несколько секунд.