Джемайма Дж., или Счастливыми не рождаются - Джейн Грин

— Не хочу приземляться, — стонет Бен. — Хочу остаться в этом самолете, — мимо проходит стюардесса и одаривает Бена ослепительной улыбкой. Он улыбается в ответ и поворачивается к Саймону. — Вот видишь? Красивые девушки, бесплатное шампанское, вкусная еда.

— Ты-то можешь позволить себе летать первым классом, — ворчит Саймон. — Моей зарплаты хватит только на грузовой самолет для перевозки скота.

— Я за это не платил, — говорит Бен.

— Согласен, но тебя посадили в первый класс, потому что ты — звезда. Не думаю, что продюсеру Саймону Моллою предоставили бы место в салоне первого класса за красивые глаза.

— Но ты же в первом классе, — улыбается Бен.

— Только потому, что я с тобой. Они пристегивают ремни и готовятся к приземлению.

— В каком отеле нас поселили? — спрашивает Бен.

— Тут я постарался, — Саймон достает кейс. — Нас собирались поселить во вшивой дешевой ночлежке, но мне удалось выбить номер в роскошном отеле «Шаттерс», — Саймон протягивает Бену брошюру. — Ну как?

— Вот это да, — говорит Бен. Самолет начинает снижение. — Потрясающе.

— Потрясающе, — повторяет он, когда они оказываются в отеле и проходят через холл, тот самый холл, которым вчера восхищалась Джемайма. Бен — на то он и мужчина — не замечает мелочи, которые бросились ей в глаза, но не может не оценить безмятежность и красоту этого места.

— Мне нужно кое-кому позвонить, а потом встретиться с агентом, — говорит Саймон. Портье провожает их к лифтам. — Давай встретимся вечером.

— Слушай, — Бен смотрит на часы. — Не уверен, что сегодня мне захочется идти куда-нибудь. Перелет, смена часовых поясов, сам понимаешь.

— Ладно, — Саймон и сам себя неважно чувствует — — Сегодня можешь отдохнуть, но завтра, после интервью, надо напиться как следует.

— Договорились, — с улыбкой отвечает Бен.

— Отлично.

Бен падает с ног от усталости, но он так взволнован. К тому же ему не надо никому звонить и ни с кем встречаться, поэтому через полчаса бессмысленного Щелканья пультом и сотни телевизионных каналов он решает прогуляться.

Бен понятия не имеет, куда идти, но ему все равно. Ему достаточно того, что он просто идет по улице в джинсах и футболке, что уже через пять минут после выхода из отеля он встречает трех самых красивых женщин, которых только видел в жизни. Достаточно, что он уже здесь, в Лос-Анджелесе.

Бен понятия не имеет о местных правилах движения и не знает, что в Калифорнии штрафуют за переход улицы на красный свет. Он стоит на углу и удивляется, почему все толпятся у светофора и ждут, хотя не видно ни одной машины. Начинает переходить улицу, и тут прямо у него перед носом проносится черный «Порше» с откидным верхом. Еще сантиметр — и он задел бы его, красивый блондин за рулем выкрикивает: «Козел!» Несколько секунд Бен стоит и весь трясется. К нему подходит длинноволосый парень в мешковатой одежде.

— Ты лучше не переходи на красный, приятель, — произносит он и уходит.

— О, — к Бену возвращается самообладание. — Спасибо.

Не знаю, как мне реагировать. То ли рыдать от ужаса, то ли плакать от счастья, то ли смеяться от облегчения, потому что мои опасения оправдались, то ли пойти в туалет и вывернуться наизнанку.

Все вокруг замирает. Единственное, что существует в этот момент, — стопка фотографий и журналов, которая лежит передо мной, я будто под наркозом, будто двигаюсь в замедленной съемке. Но почему-то я чувствую, что должна это увидеть. Мне кажется, что если я не увижу, то не смогу до конца убедиться, что это правда, что это происходит наяву.

Я беру один из журналов — здесь их целая пачка. «Жирные и тряские!» — гласит обложка. Заманчивый заголовок над фотографией женщины… скорее даже не женщины, а целой горы жира. Она совсем голая, призывно улыбается в камеру и широко раздвигает ноги, видимо, помогая разглядеть то, что иначе было бы скрыто под складками кожи, тоннами жира, — свои гениталии.

Господи Иисусе. И кто только покупает такую жуткую порнографию? Как эти журналы оказались здесь? В квартире Брэда?

Переворачиваю первую страницу и читаю письмо редактора, обращенное к мужчинам, которых возбуждают толстухи. Внимательно разглядываю каждую страницу. Знаете, что удивительно? Что такого, как Брэд, могут привлекать эти отвратительные женщины, не могу поверить, что нашла эти журналы в его квартире.

С одной стороны, я в шоке и не хочу видеть все это. Хочется убежать к маме, зарыться в подол ее юбки и плакать, пока большой, плохой, грязный мир не исчезнет. Но с другой стороны, мне интересно. Я не могу остановиться, перелистываю и перелистываю страницы, потому что каждая из этих женщин — я. Я тоже когда-то была такой, вот только я не знала, как выгляжу обнаженной, потому что боялась взглянуть на себя в зеркало.

Но, если присмотреться повнимательнее, эти женщины все-таки не похожи на меня. Их толстые губы блестят, расплывшись в призывной улыбке, они соблазнительно облизываются, глядя в камеру. Они, похоже, гордятся своим размером, своей огромной массой, тоннами лишнего веса. Но разве можно этим гордиться? Или можно?

Неужели я схожу с ума? Разве возможно, чтобы раньше мужчины находили меня привлекательной, несмотря на жировые складки? Мне нравится, что теперь, когда я похудела и стала блондинкой, мужчины уделяют мне так много внимания. Но действительно ли моя жизнь так сильно изменилась? Конечно, я чувствую себя лучше, намного увереннее, но внутри я осталась тем же человеком. Если быть полностью откровенной, я не стала счастливее. Все мои комплексы остались, они все еще здесь, хоть это и кажется странным.

Самое поразительное, что люди до сих пор судят меня по внешнему виду. Только теперь они делают другие выводы. Пусть у меня есть приятель, но моя жизнь не похожа на волшебную сказку. Я внезапно осознаю, что, несмотря на то что я в Лос-Анджелесе, рядом с Брэдом, я все равно отчаянно одинока. Я страдаю от одиночества даже сильнее, чем дома, в Килберне.

И чем больше я думаю об этом, тем острее осознаю, что, с тех пор как я приехала в Лос-Анджелес, я забыла о том, кто я такая. Я словно играла роль в каком-то фильме. Я так увлеклась, изображая из себя подружку Брэда, что забыла, кто я есть на самом деле. Это началось даже раньше, еще до моего приезда в Лос-Анджелес, кажется, с тех пор, как я похудела, я ни разу не ощущала себя Джемаймой Джонс. Раньше я и не подозревала, что лишний вес действовал, как защитный экран.

Заканчиваю листать журналы и беру стопку фотографий. Медленно, методично рассматриваю каждую из них, на всех фотографиях — толстухи. Только мне начало казаться, что меня уже ничто не может потрясти, как я испытываю такой шок, что невольно зажимаю рукой рот и задерживаю дыхание. Теперь все понятно. Конечно же, это все объясняет.

На фотографии, во всей своей красе, — Дженни. Обнаженная Дженни лежит на постели Брэда и обольстительно улыбается в камеру, на постели, где мы с Брэдом занимаемся любовью. Лежит так, будто это ее постель, неудивительно, что она меня ненавидит. И тут все встает на свои места.