Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки - Сергей Семанов

Все на это обратили внимание, а потом долго судачили. Вывод был один: раз я «крестник» Андропова, то публичное внимание ко мне со стороны ближайшего сотрудника Черненко было весьма показательным.

Иван Петрович ненадолго пережил своего шефа. После его кончины он некоторое время был замзавом Общим отделом ЦК КПСС. Я тогда вышел из опалы, и мы по-прежнему встречались в его новом кабинете. Я был на его похоронах. Проходили они очень скромно…

Покойный Иван Петрович был хорошо известен всей столичной пишущей братии, ибо во второй половине шестидесятых занимал в отделе пропаганды должность заведующего сектором журналов. Тогда этот пост был сугубо на виду! Так вот, вся Москва знала, что Кириченко занимает сугубо прорусскую линию. Яковлев показательно выгнал его из аппарата ЦК – всего лишь заместителем в номенклатурную, но второстепенную газету «Советская культура». Став Секретарем ЦК, Черненко взял его в помощники. В этой должности мы постоянно поддерживали с ним довольно-таки доверительные отношения. Разумеется, говорил я, а он спрашивал или больше помалкивал, но поступок его был по тем временам в высшей степени необычным. Мир праху его.

Закончим данную главу еще одним необычным документом. Первая моя собственная «записка для себя» о начале правления Андропова уже приводилась. Ровно год спустя, находясь в том же Переделкино, я в одиночестве составил другую такую же «записку для памяти». Оказалось, что она словно бы подводила итог его недолгому царствованию, ибо уже 9 февраля 1983 года он скончался в больнице.

Документ этот интересен тем, что носит непосредственный отпечаток той эпохи, глухой и суровой. Мало кто тогда отваживался на составление таких сочинений – даже для сверхузкого круга. Мы убеждены, взгляд на события двадцатилетней давности, так сказать, «изнутри», из той эпохи, представит несомненный интерес для читателей.

ИТОГИ ПРОМЕЖУТОЧНОГО ФИНИША

Все области народной жизни в Советском Союзе к исходу правления Брежнева были приведены в столь плачевное состояние, что перед новым руководителем встали чрезвычайные и неотложные задачи. Выбор положительных изменений казался широк и многообещающ, но важнейшими все же казались три направления:

– осторожные преобразования в промышленности, где со сталинских времен не проводилось никаких серьезных изменений (хрущевские истерические выверты – не в счет, они были вскоре отменены); тут видятся два пути: либо в сторону рыночной экономики, либо – к строгой и последовательной централизации, оба направления имеют свои преимущества и своих сторонников, важно главное – надо что-то делать, откладывать нельзя, хозяйство громадной страны идет к застою;

– решительные и крутые изменения в сельском хозяйстве и мелкотоварном производстве вообще, тут плохое положение давно сделалось нормой; совершенно очевидно, что казарменно-безответственная система земледелия и торговли требует немедленных перемен, как срочная и временная мера необходимо нечто вроде ограниченного нэпа;

– коренное оздоровление социальной жизни: беспощадная борьба со злоупотреблениями во всех областях, укрепление семьи и беспощадное пресечение пьянства, резкое повышение гласности во всех областях жизни, расширение роли Советов и прочих общественных организаций.

Нет сомнений, что положительное продвижение по всем этим трем главнейшим направлениям было бы с восторгом встречено всем советским народом, создало бы новому руководству тот прочный авторитет и доверие, которого не могли даже отчасти добиться ни Хрущев, ни Брежнев.

Ныне пошел второй год полной и безраздельной власти Андропова. То, что это была именно полная и бесконтрольная власть, можно доказать по тому (1) пошлому славословию, которое окружает имя Андропова, а также по (2) отсутствию хоть каких-либо намеков на различие мнений в верхах. За всю историю Советского государства народ приучен, что безудержное восхваление правителя имеет место лишь тогда, когда он всевластен. И еще: в периоды междуцарствий (борьба за власть в середине 20-х и 50-х годов, первое время правления Брежнева) даже по скупым сведениям нашей печати отчетливо можно было выявить разные точки зрения разных людей и сил. Ничего даже отдаленно похожего на это не заметно с середины ноября 1982 года.

Итак, какие же направления оказались заметны в политике Андропова?

Главное, чем захотел возвысить свой авторитет Андропов, стала, как и было при Брежневе, внешняя политика, то есть пресловутая «разрядка». Все было поставлено на эту карту: добиться «мира» и объявить Андропова спасителем человечества, повторить, стало быть, то, чего так и не удалось добиться Брежневу (с теми же, кстати, помощниками и советниками – Александровым-Агентовым, Арбатовым, Бовиным, Загладиным, Замятиным и прочими связанными с еврейством лицами). Тут началась крупная игра в поддавки с Западом; срочно соорудили газопровод Сибирь—Европа, чтобы качать сырье западным капиталистам. Громоздкое это строительство превратило в пустыню громадные пространства страны, но было завершено до срока, в отличие от долгого ковыряния на БАМе или Саяно-Шушенской ГЭС, где пока еще конца не видно. Замышляется такое же соглашение о поставках из Сибири сжиженного угля. СССР превращается (и превратился уже отчасти) в сырьевой придаток западной экономики, становится чем-то вроде Кувейта или Нигерии. На Запад же идут продаваемые по дешевке золото и лес, руды, нефть и необработанные алмазы – ценнейшее и невосполнимое богатство наших недр.

В начале нынешнего года на первой полосе «Правды» появилась восторженная заметка из Франции, как в двух каких-то городках появился сибирский газ. Понять их радость можно, но сколько крупных и малых городов нашей родной страны еще не имеют газоснабжения?..

Уступчивость Западу принимала порой совсем уж чрезмерный характер: из той же Франции не так давно выставили полторы сотни наших граждан с нехорошими обвинениями, тамошняя печать подняла громкой и оскорбительный шум. В подобных обстоятельствах полагалось бы выслать примерно такое же число французов, ибо они занимаются в Москве тем же, чем наши в Париже, так и поступают обычно в дипломатическом обиходе. Но в Москве на сей раз проявили совершенно не свойственную ей кротость и молча стерпели. Пример Парижа оказался заразителен, наших представителей поперли еще кое-откуда – в ответ то же кроткое молчание. Кого-то, значит, заботило главное: только бы не повредить «разрядке»!

Андропов пошел в «разрядке» очень далеко, гораздо дальше, чем это предполагалось при Брежневе: вывод и уничтожение наших ракет из европейской части страны. Начались сложные и не известные общественности переговоры, в ходе которых к исходу 1983 года дело вроде бы клонилось к благополучному концу. Тогда Андропова увенчали бы званием спасителя человечества, но… все окончилось пшиком. Советские и американские «профаны» не поняли тонких усилий «премудрых». Наши сшибли ночью пассажирский самолет, а те среди бела дня вторглись в убогую Гренаду. А дальше произошло то, что известно всем читателям газет.

Примечательно, что, несмотря на все старания в пользу «разрядки», в годовщину правления Андропова Советский Союз оказался в глубочайшей международной изоляции, такого не наблюдалось с последних лет Сталина. Западные страны ныне целиком против нас, а те простодушные обалдуи, которые протестуют против американских ракет, большинства своих народов, к нашему сожалению, не представляют. В «третьем мире» ожидали вывода наших войск из несчастного Афганистана – не дождались. Андропов, в сущности говоря, оказался «невыездным» в самом пошлом значении этого советского выражения, то есть за год с лишком он никуда не смог поехать и никого не сумел принять, в Москву заявились при нем только бедные финны, глубоко от нас зависимые.