Колдун из клана Смерти - Наталья Турчанинова

— Кто?

— Гемран Вэнс.

Общество часто прощает преступников, но никогда не прощает мечтателей.

Оскар Уайльд. Критик как художник.

20 января

Телефон взяли после десятого гудка. Паулу оглушили звуки волынок и голос Вэнса на заднем фоне, с надрывом орущий по-немецки.

— Алло, — произнесла она, не уверенная, что ее услышат.

— Да! — завопили с той стороны. — Говорите громче, вас не слышно. Кто это?!

— Мне нужен Гемран.

— Кто?! Ни черта непонятно! — рявкнул неизвестный и закричал, едва ли не перекрывая музыку. — Эй, Вэнс! Возьми трубку!!

Можно было сотни раз говорить, чтобы он не бросал мобильник с номерами телефонов кровных братьев где попало. Можно было тысячи раз напоминать, что он уже не простой смертный, и ждать хотя бы видимости уважения…

Волынки замолчали, но послышались металлические переливы арфы.

— Паула? — раздался наконец знакомый, чуть хрипловатый, низкий голос. — Ты?

— С каких пор ты стал играть фолк-металл?

— С недавних, — нетерпеливо отозвался Вэнс. Ему явно хотелось быстрее завершить разговор и вернуться к микрофону. — Что ты хотела?

— Я ждала тебя сегодня. Ты пропускаешь уже второй урок.

— У меня репетиция.

— Послушай, Гемран, это важнее репетиций, концертов и даже мирового турне. Ты не должен пренебрегать занятиями. У меня возникает ощущение, что ты избегаешь меня. Почему?

Его резкий вздох долетел до девушки порывом ветра. В трубке послышался шорох, треск, потом музыка внезапно стихла, и голос Вэнса неожиданно прозвучал в глубокой тишине.

— Я не могу делить тебя с главами трех кланов, не считая даханавара.

— Что?! — Паула едва не задохнулась от возмущения и негодования. — Надеюсь, это не приступ запоздалой ревности?

— Ты хотела услышать правду, — с ледяным и надменным равнодушием отозвался Гемран, — ты ее слышишь.

Злость отступила так же быстро, как и накатила. Пауле стало смешно. Правды в заявлении Вэнса была ровно половина. Но пререкаться с ним не имело смысла.

— Гемран, наверное, бессмысленно говорить, что тебя не касается моя личная жизнь. Прежде всего, ты — мой ученик. Я отвечаю за тебя. Если ты не будешь подчиняться правилам клана, мне придется просить маэстро найти тебе другого учителя. Я жду тебя немедленно.

И, не дав ему возразить, нажала на кнопку отбоя.

Улыбнулась.

Он приедет. Не сможет не приехать.

Александр сказал, что Гемран — тот, кто чувствует прошлое. Может быть, поэтому маэстро был против обращения певца? А она не послушалась, сделала по-своему и теперь отвечает за ученика, наделенного даром, который очень тяжело вынести.

Паула вынула из кармана маленький кленовый лист и, задумчиво крутя его в пальцах, подошла к окну. Метель носилась над землей, и сквозь ее белую пелену мутно светили круглые фонари. Небольшой садик, укрытый снегом, превращался в искрящуюся картинку с рождественской открытки. Машины, стоящие на противоположной стороне улицы, накрывались сугробами.

Девушка протянула руку, собираясь открыть форточку, и вдруг услышала, как во дворе у соседей слева испуганно и злобно залаяла собака. К ней с визгом присоединился пес из особняка справа.

Фэри выглянула на улицу, пытаясь понять, в чем причина ночного концерта, но не увидела ничего подозрительно. Однако через минуту во входную дверь позвонили.

«Вэнс не мог приехать так быстро», — размышляла девушка, спускаясь по лестнице. Была также надежда, что в сложных межклановых отношениях с Миклошем они тоже разобрались, и он больше не заявится. Во всяком случае, Кристоф обещал это. Да и вряд ли тхорнисхи вспомнили бы о звонке — в последнее время они привыкли входить в ее дом без приглашения.

Паула зажгла светильник в прихожей, открыла дверь и вздрогнула от неожиданности.

На нее в упор смотрели два зеленых раскосых глаза, горящих в темноте. На мгновение повеяло запахом леса и мокрой шерсти, и на свет неторопливо выступил вриколакос. Молодой парень в серой замшевой куртке и таких же брюках. На нем не было обычного ритуального плаща, подбитого волчьим мехом, но на поясе висел нож в берестяных ножнах. Пока девушка удивленно рассматривала гостя, он не с не меньшим интересом таращился на нее.

— Паула Фэриартос… — наконец резюмировал неожиданный визитер.

— Да.

Оборотень кивнул лохматой головой и представился:

— Словен.

В этом не было необходимости — девушка узнала острые черты лица помощника Иована.

— Меня отправили к тебе, чтобы…

— Может быть, зайдешь?

Он взглянул в сторону соседнего дома, где продолжала надрываться лаем собака, и решил:

— Зайду, пожалуй.

Оказавшись в прихожей, вриколакос, как показалось Пауле, принюхался. Потом стряхнул снег с серых волос, засунул руки в карманы куртки, и снова уставился на девушку.

— Во-первых, отец просил передать тебе свою благодарность.

«Занятное начало», — мельком подумала фэри.

— Благодарность? За что?

— За Йохана. — Словен оскалился, и в его довольно приятном теноре послышалось глухое рычание. — Он получил, что заслуживал.

Паула невесело улыбнулась.

— Мне приятно, что я смогла порадовать господина Иована и весь его клан.

Парень шумно вдохнул, видимо собираясь перейти ко второму пункту, и не обратил внимания на приглашающий жест Паулы в сторону гостиной.

— Также он предлагает тебе защиту. В моем лице.

На физиономии Словена мелькнуло выражение величайшего отвращения к подобной миссии, а девушка почувствовала легкое недоумение.

— Прошу извинить меня, но предложение защиты пришло довольно поздно. Я, конечно, благодарна господину Светлову за его заботу, но меня больше не от кого охранять. Тем более, я не понимаю, какую помощь мне можешь оказать ты? Один волк против клана тхорнисхов…

Он злобно сузил глаза, вновь вспыхнувшие зеленым, и прорычал:

— Я не просто волк. Я — сенсор. И тоже не горю желанием служить комнатной собачкой у фэри.

Паула вспомнила свой отчаянный вопрос, обращенный к Леонардо: «Кто защитит меня? Как мне защититься самой?!» Неужели это — ответ? Или с помощью мальчишки-оборотня она должна научиться созерцать? Ведь вриколакос, как никто, умеют растворяться в окружающем мире… Впрочем, быть может, так Александр решил пошутить с ее будущим?

— Одну минуту…

Словен пожал плечами и уселся на корточки, прислонившись спиной к двери. При этом волчий взгляд, которым он смерил Паулу, был не слишком дружелюбным.