Эволюция личности - Михай Чиксентмихайи

ОБРАЗОВАНИЕ КАК СПОСОБ СОЗДАТЬ ПРАВИЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО{199}

Разумеется, даже самая децентрализованная организация не сможет принимать решения, если составляющие ее индивиды не знают, чего они хотят, или хотят не того, что будет благом для общества. В определенном смысле это замкнутый круг: сложной социальной системе требуются сложные личности, а сложные личности обычно формируются в сложных системах. Но именно благодаря этой «замкнутости» возможно движение вперед, мало-помалу: повышение сложности на индивидуальном уровне способствует социальным преобразованиям, и наоборот. Предложенная Ганди идея ненасильственного сопротивления распространилась по всему миру, ее переняли политические движения от Амстердама до Алабамы. И наоборот, когда миллионы иммигрантов из феодальных обществ, чуждых демократии, познакомились с законами Соединенных Штатов, уровень их политической сознательности повысился.

С момента своего появления американская нация считала, что полноценными гражданами, способными развивать сложную демократию, ее детей делает образование. К сожалению, здесь всегда господствовало узкое понимание образования как книжного обучения или передачи абстрактной информации. Старая мудрая африканская поговорка гласит: «Только вся деревня может чему-то научить ребенка». Но в Америке образование отдали на откуп школам, организованным по принципу фабричного массового производства. Однако, как отмечают многие критики образования, непосредственный опыт учит не хуже книг. Если школа подавляет ребенка, он разуверится в пользе учености и в будущем станет избегать ее. Скучно поданная идея, какой бы важной она ни была, не привлечет его внимание. Какие бы возвышенные идеи о демократии ни провозглашали книги и учителя, если местные власти коррумпированы, результат учения будет один — цинизм.

Правильному обществу требуются не просто школы с разнообразными программами и современными научными лабораториями. Детей обучает общество в целом. Торговые центры, шоссе, средства массовой информации и стиль жизни родителей лучше всего показывают детям, что такое реальность. Конечно, по большей части они видят иллюзии, создаваемые покровами майи. Тем не менее сознание личности, еще не научившейся отличать полезные мемы от вызывающих энтропию, формирует именно внешняя среда. Если мы хотим, чтобы в нашем обществе свобода шла рука об руку с ответственностью, нам необходимо позаботиться о том, чтобы окружающая среда предоставляла детям возможность приобретать сложный опыт.

Мыслители-утописты от Платона до Олдоса Хаксли{200} предлагали идеальные системы образования — даже сейчас их трудно, а то и невозможно воплотить в жизнь, но игнорировать содержащиеся в них глубокие прозрения попросту опасно. Все эти мыслители подчеркивали необходимость образовывать человека как целое, исходя из его непосредственных интересов и способностей. Они говорили, что это рискованное и ответственное дело тем не менее позволяет испытать радость роста. Например, по мнению Платона, бессмысленно ожидать от ребенка восприимчивости к абстрактным идеям, пока он не научится владеть своим телом с помощью физических упражнений и не постигнет порядок посредством музыкального ритма и других гармонических ощущений.

Хаксли считал идеальным началом обучения социальной ответственности альпинизм. Этот вид спорта прививает молодым людям необходимые для выживания навыки, готовит их к рискованным и неожиданным ситуациям. Юный альпинист понимает, что каждое его движение — вопрос жизни и смерти. Кроме того, он учится отвечать за жизнь другого человека и доверять ему собственную. Вряд ли найдется более действенный способ формирования сложной личности.

Антрополог Грегори Бейтсон{201} утверждал, что дети прежде всего должны понять взаимосвязь различных жизненных систем: как соотносятся пища, которую мы едим, и мусор, который мы производим, с жизнью морских рыб? Как наши предпочтения в одежде воздействуют на жизнь людей в Арканзасе или Шри-Ланке? Как влияет курение на продолжительность жизни? Нужно не анализировать действительность через различные несвязанные дисциплины, вроде химии и истории, а пытаться понять взаимосвязь всех происходящих в этом мире процессов.

Эти идеи возникают на основе глубокого понимания того, что образование должно раскрывать непосредственную связь действий и их последствий — на телесном, социальном и планетарном уровне. В наши дни обучение — это, в основном, передача абстрактной информации: никаких видимых рисков, никаких последствий — разве что плохие оценки. Но плохие оценки лишь свидетельствуют о том, что наши знания показались учителю недостаточными, но никак не помогают постигнуть истинный смысл того, что мы выучили.

Всего несколько поколений назад человек, выросший на ферме, знал, что ему требовалось знать и зачем. Информация была конкретной, привычной и актуальной. Знание относилось к физическому выживанию (как сеять хлеб, заботиться о домашних животных), ремеслам (как построить амбар и соткать ткань) или символическим потребностям (музыка, танцы и религиозные ритуалы). Полезность информации была очевидна. А сейчас молодой человек редко занимается серьезной ответственной деятельностью за стенами школы. Он должен воспринять массу абстрактных идей — химию, биологию, генетику, физику, математику, географию и историю, — по большей части не понимая, для чего на самом деле нужны эти дисциплины.

Но даже получив достаточное представление о каждой из них, мало кто понимает, как связать их воедино. А любое серьезное знание требует объединить наше понимание различных способов представления реальности, включая искусство и религию. Великий прорыв западной науки и технологии стал возможен потому, что мы научились направлять знание во все более узкие каналы. В результате великие физики наивно, как дети, воспринимают общественные и политические реалии, знаменитые молекулярные биологи, изучающие химию мозга, понимают его работу не лучше австралийских аборигенов, а представители общественных наук — например автор этой книги — даже под страхом смерти не могут решить дифференциальное уравнение.

Возможно, наша первоочередная задача — создать новую программу образования, которая позволит даже первокласснику понять взаимосвязь всех элементов Вселенной. Именно образование должно научить разум человека видеть сеть причин и следствий, неразрывно связанных с нашей деятельностью, а чувства и воображение — должным образом реагировать на ее результаты. Какова подлинная цена автомобилей, если учесть, во что они обходятся природе? Или войн, если задуматься о том, что означают в долгосрочной перспективе бессмысленно загубленные жизни, разрушенные культуры и социальные системы? Как повлияет на мир исчезновение сотен сортов риса — всех, кроме тех, что приносят наибольшую прибыль? Что есть «добро» и «зло» с точки зрения совокупного влияния действий человека?

На уроках физики мы говорим детям о сохранении физической энергии — каждое действие порождает равное ему по силе противодействие, — словно этот закон относится лишь к бильярдным шарам или поршням двигателя. Мы не даем им понять, что тот же принцип приложим к человеческой психологии, социальной активности, экономике и всей планетарной системе. Мы готовим детей к тому, чтобы войти в культуру, которой фактически уже нет. Полученные ими базовые навыки не имеют отношения к будущему. Любая академическая дисциплина подается так, словно она существует совершенно независимо от других отраслей науки. Мы преподаем историю, не принимая во внимание экологию, экономику, социологию, психологию и даже биологию, без которых невозможно понять действия человека. То же касается и всех остальных учебных предметов. Если мы продолжим преподавать физику, не касаясь этики, или молекулярную биологию, не упоминая об эмпатии, эволюция может закончиться полной катастрофой. Чтобы этого избежать, мы должны задуматься о подлинно интегративном, глобальном образовании, серьезно относящемся к истинной взаимосвязи причин и следствий.