Послание из прошлого. Зарница - Сергей Александрович Милушкин

времени. Впрочем, так она и предполагала, не могла сформулировать, скорее чувствовала, — и, конечно же не думала, что все настолько… серьезно. И странно.

Быть здесь и сейчас, жить, существовать, любить, ненавидеть, чувствовать боль, радость, ощущать биение времени, ход секунд… и понимать, что прошлое намертво держит их в своей цепкой хватке.

«Т-цк, т-цк»…

Стрелка упрямо дергалась, но каждый раз наталкивалась на невидимую преграду и откатывалась назад.

«Т-цк, т-цк»…

Что-то держало ее на одном месте, словно какое-то проклятье, — и хотя, по-видимому, в данном случае это было обычной механической поломкой, возникал вопрос — почему сейчас? Почему она должна видеть эту покалеченную стрелку и слышать зловещее «Т-цк, т-цк»?

Они вышли из автобуса. Виктор коротко кивнул Шарову.

— Будь на связи, — сказал майор. — Если что, сразу пиши.

— Конечно, — ответил Виктор.

Они были налегке — только две небольших спортивных сумки с личными вещами. Никто не обращал на них никакого внимания.

Лена шла справа и когда кто-то тронул его за правый рукав, он подумал, что она что-то хочет спросить — повернулся, но ее там не было. Она пропала. Вместо его Лены стояла низкая коренастая цыганка в цветастом платке. Большие серьги, бусы, кольца — каким-то образом она оказалась очень близко.

Виктор не на шутку испугался, но не мог отвести от нее глаз.

— Вижу черную тоску на сердце, красавчик… что-то гнетет тебя, что-то тянет, беда у тебя случилась давным-давно, и ты не можешь от нее избавиться… — слова лились из нее тихим распевным речитативом, и Виктор вдруг почувствовал нарастающую тяжесть. — Только я тебе скажу-расскажу, дай ручку, все увижу, все растолкую, помогу советом… — тяжесть становилась все ощутимее, слова тише и дальше, но словно отчетливее.

Словно во сне он протянул ей руку зачем-то, понимая, что делать этого не стоило и пытаясь осознать, что же случилось с Леной, как так получилось, что на ее месте вдруг возникла эта цыганка.

Ладонь его оказалась в теплых руках, и он начал проваливаться во тьму, когда вдруг кто-то грубо его оттолкнул и чарующее колдовство рассыпалось как хрустальный сосуд, брошенный о землю.

— Ты же мертв! — прошипела цыганка змеей. В ее глазах застыл ужас и Виктор, оцепенев, сделал шаг назад. — Я уже видела такую руку! — она вдруг перекрестилась и не разбирая дороги бросилась в толпу.

— Мертв, мертв! — доносились до него ее хриплые возгласы.

— Витя!

Он повернулся и увидел Лену. Она стояла слева и смотрела на него как на привидение.

— Что случилось? Кто это?

Он посмотрел в толку — цыганка уже пропала из виду.

— Я не знаю, какая-то цыганка. Я думал…

— Что она тебе сказала? Все так быстро произошло… я даже не успела понять… мне показалось, она взяла твою руку…

— Да… то есть… нет… она… просто хотела денег. Ну знаешь, как это…

Лена внимательно посмотрела на него и кивнула.

— Я слышала, что они применяют гипноз, чем-то похожий на то, что делал с нами Инин. Если честно… я даже испугаться не успела…

— А я успел, — тихо ответил Виктор, но она не расслышала.

Они остановились как раз рядом со сломанными часами.

«Т-цк, т-цк»…

— Какой мерзкий звук, — сказала она. — Пойдем быстрее.

Удивительно, но на перроне вокзала народа было немного, провожающих еще меньше. Уже почти стемнело и серое небо, скрытое за пластиковым навесом, едва проглядывалось.

— Он сказал, там будут пограничники…

— Кто? Петя?

— Нет, этот, полицейский…

— Да, граница же… ты никогда не выезжала за границу?

Лена покачала головой.

— Я тоже, — признался Виктор. — Жаль, ночью будем ехать, ничего не увидим…

Они подошли к вагону номер 13.

И вот опять, — подумала она. Почему тринадцать? Почему не одиннадцать, семь или пять?

Улыбчивая проводница посмотрела билеты, паспорта, проверила визы.

— Все нормально, можете проходить. Седьмое купе… так… ваше целиком… — Она улыбнулась, будто бы понимая, зачем молодые люди могут брать целое купе и тут же добавила: — литовская граница в семь утра, не пропустите. Но я заранее всех бужу… — добавила она.

Поезд плавно качнулся. Перрон, постепенно ускоряясь, поплыл назад.

— Ну вот… поехали, — сказала Лена.

— Поехали, — подтвердил Виктор.

Несмотря на приятное волнение, вызванное перестуком колес и предстоящим путешествием, он чувствовал тревогу. Получится ли уговорить Дениса? Какие могут быть проблемы на границе, — ведь их вполне могли объявить в розыск, хотя Инин клятвенно заверил, что ни он, ни Лена не входили в списки «обычных» больных, а «необычные» списки зашифрованы и доступ к ним имеет только он сам.

Короче — ворох вопросов, решать которые придется по мере поступления.

Лена вздохнула. Видимо, она думала о том же самом.

— Я никогда никуда не ездила, — вдруг сказала она. — Нет… в мечтах и странных моих видениях я была много где, наверное тем местам и названия не придумаешь, но на самом деле, в реальности…

Виктор вдруг подумал, что кроме колонии тоже особо нигде не был — не считая пары детских поездок на Черное море.

— Будешь чай?

Не отрываясь от окна, Лена кивнула.

Он сходил к котлу, налил в стаканы с подстаканниками кипятка, купил два пакетика чая и сахара.

— В Калининград на отдых едете? — улыбнулась и слегка подмигнула проводница, на бейдже которой было написано: «Анна Самоцветова». — Сейчас погода в наших краях не очень. Кстати, вот анкеты, — она протянула пару листов. — Заполните их, нужно будет предъявить пограничникам.

— Спасибо. Да, решили развеяться… — он посмотрел ей прямо в глаза, и она слегка смутилась. — А то все работа да работа.

— Это точно… — проводница отвела взгляд. — Нужно отдыхать. Съездите в Светлогорск, там красиво. Или в Пионерск.

— Обязательно, — ответил ей Виктор. — Так и поступим.

— Хорошей вам поездки, — она принялась мыть стаканы в раковине. — Если что-нибудь понадобится, обращайтесь.

— Конечно.

Покачиваясь и стараясь не расплескать кипяток, Виктор дошел до купе.

Лена выглядела встревоженной. Он поставил стаканы на стол, пытаясь понять, что могло произойти.

— Мне вдруг показалось… что ты не вернешься, — сказала она. — Как… тогда.

— Как тогда? — по его спине поползли мурашки. За окном стало совсем темно и эта тьма, окружавшая летящий стрелой поезд, была давящей, враждебной.

Она долго не отвечала.