В расцвете рыцарства - Роберт Нельсон Стивенс

– Как ты думаешь, что он теперь намерен делать? – спросил Мерриот, не рискуя выглянуть в окно, чтобы Барнет не увидел его лица.

– Время покажет. Он или атакует нас, или будет выжидать. Но вряд ли он пойдет в атаку.

– Почему нет?

– Он очень осторожен и терпелив. Ведь на дворе еще сохранились следы недавней схватки, и он прекрасно знает, что мы все вооружены. Барнет думает, что загнал зайца, а поймать его теперь легко. Кроме того, во время схватки легко можно ранить или убить человека, а Барнет желает доставить своего пленника живым в Лондон. Он, наверное, предпочтет выжидать и бездействовать пока.

– Почему ты это говоришь так уверенно?

– Потому, что он теперь сидит, набивает себе трубку и, кажется, готовится закурить ее. Если Роджер Барнет закурил трубку, значит, он приготовился сидеть и выжидать. Никто не в состоянии заставить его действовать, пока он не выкурит своей трубки.

– Если он подождет до завтрашней ночи, моя миссия, что касается спасения других, окончена. Шесть дней прошло с тех пор, как мы выехали из Вельвина, и потребуется не менее четырех при такой погоде, чтобы вернуться туда назад.

– А затем нам придется уже спасать собственные шкуры, не так ли? Дело в том, что, если Барнет убежден, что человек, которого он ищет, находится в этом доме, он не уйдет отсюда, пока человек этот не околеет с голоду. А если он узнает, что, несмотря на это, его настоящая жертва скрылась, он будет вымещать свою неудачу на человеке, обманувшем его, и тогда ждать от него пощады нечего. Уж все равно кого, но кого-нибудь он поведет отсюда на расправу в Лондон.

– Ну, в таком случае, послезавтра, – проговорил Мерриот, – мы будем вправе пустить в ход всю нашу хитрость и ловкость, чтобы избежать его козней.

– Много потребуется ловкости и хитрости, чтобы удрать от Барнета, после того как он уже настиг нас. Кроме того, ведь нашим плохо вооруженным людям не сравняться с его богатырями. Все они вооружены с головы до ног. Не думайте, что я боюсь смерти или что я трушу, – я говорю все это только потому, что считаю долгом предупредить обо всем.

– А что, если мы пристрелим Барнета из окна?

– Это бесполезно. Во-первых, мы вряд ли попадем в него, и к тому же, наверное, на нем панцирь, а тогда он совсем рассвирепеет и может поджечь дом. Во-вторых, если мы даже и убьем его, то его помощник Гудсон подожжет тогда наш дом. Ведь это не Румней, эти не струсят и не сбегут.

– Но, может быть, нам удастся уменьшить число его людей, подстреливая их по очереди из окна, а затем мы можем сделать вылазку и, если удастся, мы прорвемся через строй неприятеля.

– Нет, это не годится: вместо каждого убитого Барнет достанет двух живых из ближайшего селения. Ведь до сих пор он не прибегает к посторонней помощи только потому, что хочет, чтобы вся слава этой поимки принадлежала ему одному, но, если мы рассердим его, он не задумается призвать местные власти для исполнения приговора королевы.

– В таком случае мы ничего, значит, не можем сделать для своего спасения?

– Пока ничего, надо ждать, может, время покажет, как нам быть. Он будет сидеть и выжидать в полной уверенности, что голод заставит нас сдаться, или, по крайней мере, перессорит здесь всех, так что сами люди выдадут вас с головой. Но Барнет очень ошибается: мы запаслись провизией и выдержим еще долго.

– Хорошо, что Антоний принес… – начал было Гель, но в эту минуту вошел Оливер и сказал:

– Эта дама просит вас прислать ей что-нибудь поесть, она умирает от голода.

– Я тоже, да, думаю, и все остальные также, но где же провизия, которую принес Антоний?

– Я знаю, что провизия эта похищена разбойниками, – сказал Оливер. – Я видел, как они отобрали ее у Антония, когда он упал, а потом они увезли ее с собой.

В комнате воцарилось мертвое молчание. Гель и Кит Боттль старались не смотреть друг на друга; наконец Гель первый оправился.

– Скажи этой даме, – обратился он к Оливеру, – что ей придется немного поголодать, так как в данную минуту у нас ничего нет у самих; потом я постараюсь достать для нее что-нибудь у нашего неприятеля.

– Но в таком случае ведь Барнет сразу узнает, как обстоят наши дела, – сказал Кит Боттль, когда Оливер ушел.

– Что же делать? Мы, во всяком случае, можем выдержать два дня без еды. А после этого Барнет только убедится в том, что ему не придется долго курить свою трубочку, вот и все.

День медленно проходил своим чередом, снег перестал падать, но небо было пасмурно, и все кругом носило какой-то грустный серый отпечаток. В большом пустом доме все было тихо, и только по временам слышен был треск полов, раздававшийся громко, как ружейный выстрел.

Мерриот, обойдя опять всех своих людей, сообщил им о потере провизии. Одни уже знали об этом, другие молча и без жалоб выслушали это известие. К счастью, запас воды был настолько велик, что нечего было опасаться, что придется еще томиться и от жажды.

Когда наконец Мерриот пришел в комнату, смежную с комнатой Анны, он застал там Оливера, перевязывавшего раны Тому, Френсису и разбойнику. Антоний, усевшись на конец лестницы, распевал свои псалмы. Анна казалась спящей или на самом деле спала. Когда Мерриот постучал к ней, чтобы извиниться перед ней за то, что она сидит без пищи, она ничего не ответила, и в комнате ее продолжало царить глубокое молчание.

Тогда он послал Кита Боттля, чтобы он через окно переговорил с Барнетом и попросил того прислать Анне чего-нибудь поесть, так как она ведь, в конце концов, была его союзницей и трудилась в его же пользу.

Кит вступил в переговоры, осторожно спрятавшись за выступ окна, чтобы не подвергать себя лишней опасности.

Но Роджер Барнет, продолжавший все еще курить свою трубку, не прикасался к своим пистолетам, а также не отдавал никаких приказаний по этому поводу своим подчиненным. Он с видимым удовольствием выслушал весть, что у осажденных нет провианта, и выразил подозрение, что Кит нарочно прикрывается именем Анны, чтобы получить пищу для себя и своих товарищей; и поэтому, если сэр Валентин действительно хочет, чтобы Анна была сыта, он должен выпустить ее на свободу. Он, со своей стороны, даст ей провожатых, которые могут сопутствовать ей до какой-нибудь ближайшей деревни.

Но Мерриот боялся рискнуть и выпустить Анну раньше времени, чтобы она не стала описывать его наружность Барнету, и поэтому он велел Киту сказать, что Анна очень больна и не может выйти из дома. На это Роджер спокойно ответил, что в таком случае ей придется немного попоститься, помочь он не может.

Вне себя от ярости Гель поручил Киту передать Барнету, что Анна ведь попала в подобное неприятное положение только потому, что хотела помочь ему. Роджер на это ответил, что вовсе не просил ее помощи.

Тогда Кит по наущению Геля сообщил ему, что если бы не Анна, то не видать бы ему никогда сэра Валентина. Роджер ответил, что доказательств у него никаких нет, и мало ли что Кит может рассказывать, да, в сущности говоря, это ему глубоко безразлично. Он не отвечает за неприятности, которым подвергается Анна, хотя бы она и оказала ему помощь. Во всяком случае, он не намерен доставлять в дом пищу, разве только ему самому или кому-нибудь из его людей позволят принести ее лично.