Имперские войны. Цена Империи. Легион против Империи - Александр Мазин

– Сталкивался, – мрачно кивнул Коршунов. – Но ты же сам сказал: здесь не варварский лес, а правовое государство!

– Угу. Только права у всех разные. И у нас с тобой они тоже не маленькие. Поэтому тюрьму штурмом брать мы не будем. Программа такая: взять штурмом местного эдила.

Если высокопоставленный государственный чиновник[54]занят делами, то простым гражданам, тем более – рассчитывающим на содействие этого самого чиновника, следует вести себя скромно и подобострастно. Поэтому когда снаружи, у входа в курию, раздался шум и кто-то даже закричал, эдил покосился на дверь, нахмурился и уже открыл рот, чтобы дать указание вегилам выкинуть нарушителей спокойствия из здания…

Но тут дверь с треском распахнулась – и пухлая физиономия эдила сморщилась в болезненной гримасе. На пороге, во всей своей красе, в жезлом в руках, в золоченых доспехах, увенчанных роскошным алым гребнем, стоял принцепс одиннадцатого легиона Геннадий Павел по прозвищу Череп. Эдил видел его только однажды на приеме в Маркионополе, но сразу узнал. Этот принцепс в Мезии был известен поболее иного легата. Особенно после весенних событий. За спиной принцепса теснились легионеры в по-боевому надвинутых шлемах и с обнаженными гладиями, которыми (работая, впрочем, исключительно плашмя) легионеры только что расчищали дорогу своему командиру. Принцепс окинул грозным взглядом просторное помещение, ликторов, самого эдила, двух чиновников рангом помельче, шестерых вегилов… Принцепс поднял руку с зажатым в ней витисом, направил его на эдила и рявкнул:

– Ты! Останься! Остальные – вон!

Легионеры потеснились, пропуская перепуганных чиновников, «полицейских»-вегилов, ликторов с фашинами и топориками…

Выражение лица принцепса было таково, что никто, включая ошарашенного эдила, даже рта открыть не посмел.

– Двери закрыть! Никого не пускать! – рыкнул принцепс.

Створки с грохотом затворились, принцепс десятью стремительными шагами покрыл расстояние между дверью и широченным столом, за которым восседал эдил, смахнул виноградной тростью «мусор» со стола, затем упер ее конец в грудь эдила.

– Ты! – рявкнул принцепс так, что эхо прокатилось по углам. – Ты! Козье вымя! Что ты сделал?!

– А что я сделал? – пискнул важный чиновник, в этот момент забывший о том, что он – важный чиновник, римский всадник и так далее, а помнивший только то, что принцепс, стоящий перед ним, не просто принцепс, а сам свирепый Череп, гроза варваров, «спаситель провинции», любимчик еще более свирепого Максимина…

– Что я сделал? – Чиновник скорчился в кресле, вдруг ставшем невероятно просторным, вжался в спинку…

– Ты уничтожил свой город, идиот! – прорычал первый кентурион. – Тебя распять мало! Завтра здесь будет пять тысяч варваров, ты, ослиное дерьмо! Они придут за тобой, мерзавец! И поделом тебе! Но знаешь ли ты, что такое пять тысяч варваров – в городе? Ты знаешь?!.

– Я? Нет… – промямлил в полном замешательстве эдил. – Я ничего такого не сделал!

– Ты сделал! – Рык принцепса вновь сотряс стены и потолок. – Ты! Оскорбил их рикса!

– Но я… ничего такого… я, Юпитером клянусь, матерью Юноной, никогда… никогда даже не видел… в глаза не видел никакого рикса варваров… ты ошибся, достойный принцепс!

– Я никогда не ошибаюсь! – Виноградная трость уткнулась в подбородок эдила, отбросив его голову к спинке кресла. Затылок эдила с глухим стуком ударился о дерево.

– Ты – ничтожество! Позор своей семьи!..

Перед глазами эдила плыло и двоилось. Страшное оскалившееся лицо кентуриона нависало над ним, словно разгневанный лик самого Марса.

Измученный анус эдила ослабел, и по комнате поплыл нехороший запах.

– Ты виноват! – прорычал принцепс. – Ты! Вчера! Арестовал! Жену! Самого рикса Аласейи!

– Я-а-а… не-ет… – заблеял эдил. – Ка-акую жену…

– Анастасия Фока! – рявкнул страшный принцепс. – Ты арестовал ее!

– Эта?! – воскликнул эдил. От удивления он даже бояться почти перестал. – Я тут ни при чем! Указ наместника Туллия!

– Покажи! – потребовал принцепс.

– Сейчас, сейчас… – Эдил закопошился в ящике, вытянул нужный документ: – Вот!

Принцепс выхватил папирус с красным оттиском, прочитал…

– Да, – произнес он, несколько смягчившись. – Но тебя это не спасет.

– Почему? – воскликнул эдил.

– Посмотри на дату: пятое мая. Пятого мая муж Анастасии Фока, рикс варваров Аласейа, грабил твою провинцию. Я разбил его… Ты, верно, слыхал об этом? (Эдил быстро-быстро закивал.) Разбил и, согласно воле нашего августа, принял на имперскую службу. И теперь рикс Аласейа – кентурион римской армии. И он пожелал, чтобы его жена была с ним. А ты ее арестовал!

– Но приказ наместника… – попытался возразить эдил.

– Рикс Аласейа узнал об этом, – проигнорировал жалкую попытку Геннадий Павел. – И очень разгневался. Он заявил, что не желает служить императору, который пытается отнять у него жену. Поэтому он более не кентурион, а его воины – не солдаты Рима. Аласейа уже послал гонца за своими людьми. Завтра они будут здесь: тысячи разгневанных варваров! Они уничтожат Томы и снова начнут грабить провинцию. Ты понимаешь, что ты наделал?

– Я действовал по распоряжению наместника, – сказал эдил несколько более уверенно. – Да, оно устарело, но ведь его никто не отменял.

«Варвары будут здесь только завтра, – подумал он. – значит, если я потороплюсь, то успею уехать…»

– Надеешься удрать? – угадал его мысли принцепс. – Зря. Из-за тебя варвары, которые должны служить Риму, будут снова жечь римские города. Думаешь, наш добрый император божественный Александр Север простит тебе такое? – последние слова принцепса прозвучали совсем мягко, даже сочувственно.

– А что мне делать? – жалобно спросил эдил.

– Я бы на твоем месте отдался риксу Аласейе, – строго проговорил принцепс. – Ты сам передашь риксу Аласейе жену и скажешь, что ее арест – твоих рук дело. Ни Рим, ни император, ни наместник провинции тут ни при чем. Тогда Аласейа, может быть, не тронет твой город и согласится вернуться на службу. Варвары отходчивы. Хотя, скорее всего, тебя он убьет, – задумчиво добавил принцепс.

Эдил, и без того бледный, просто позеленел:

– Я-а-а не могу… Я бо-о-лен…

– Надо! – строго произнес принцепс. – Город погибнет!

– А может, не обязательно я? – пришла в голову эдила спасительная мысль. – Может быть, ты это сделаешь, храбрый Геннадий? Тебя-то он наверняка пощадит…