Их судьба – шпионаж - Игорь Григорьевич Атаманенко

году оно перешло к советской дипломатической миссии.

Окна посольского особняка всегда были наглухо задраены, потому что с крыш соседних домов американские контрразведчики бомбардировали особняк электромагнитными импульсами, чтобы прослушивать разговоры в помещениях и по стуку пишущих машинок считывать документы.

Кроме того, внутри здания работали наши электронные системы защиты. Например, кабинет резидента представлял собой бронированную комнату (на оперативном арго «подлодку»), расположенную в комнате обычной, вокруг которой действовало электромагнитное поле.

На четвертом — секретном — этаже, в комнатушках-кельях трудились 40 офицеров резидентуры КГБ. Каждый отдел — политическая разведка, внешняя контрразведка, научно-техническая, а также оперативно-техническая разведка — решал свои конкретные задачи.

На этаж вела одна единственная лестница, и ее защищала прочная стальная дверь, имевшая цифровой код. Внутрь запрещалось входить в пиджаке или пальто: эта мера безопасности была направлена против попыток вероятных «кротов» тайком пронести миниатюрную фотокамеру. Кабинеты были экранированы, чтобы исключить «прослушку» ведущихся внутри разговоров.

Всем советским служащим было известно, что сотрудники ФБР денно и нощно ведут видеонаблюдение за входом, а уж то, что посольские телефоны стоят у штатников на «прослушке», вообще было аксиомой.

Дежурные дипломаты, чтобы охладить пыл шутников или провокаторов из числа звонивших в посольство, употребляли стандартную фразу: «Не лучше ли вам зайти к нам на огонек!»

День 14 января 1980‐го исключением не стал. В 12.32 вашингтонского времени в приемной посольства раздался звонок:

— Я… э-э… из… из федеральный правительство Соединенных Штатов, — по-русски произнес неизвестный.

— Не лучше ли вам, члену федерального правительства, зайти к нам на огонек? — поддержал, как ему казалось, шутку дежурный.

— О’кей, завтра э-э… вечер, когда темно…

Однако в 9.00 следующего дня тот же человек позвонил вновь и сказал, что прибудет через минуту. Сомнения в его психическом здоровье отпали, как только он, представившись сотрудником АНБ, потребовал встречи с офицером безопасности посольства.

* * *

Установить визитера американским контрразведчикам не удалось. Позже директор ФБР Уильям Г. Уэбстер скажет:

«Мои ребята видели его со спины, когда он входил в здание, но как он вышел — осталось загадкой. Не исключаю, что его вывезли в багажнике посольского автомобиля».

Магнитофонная запись телефонных звонков и рапорты американских контрразведчиков оказались на архивных полках, и дело застопорилось. Неожиданное продолжение оно получит в августе 1985 года.

Глава вторая

Операция прикрытия

В последней декаде апреля 1980‐го, когда закончились зимние штормы в Охотском море, американские разведывательные спутники зафиксировали скопление советских судов вблизи Камчатского полуострова.

В ЦРУ этому не придали значения, полагая, что речь идет о рыболовецких судах, ведущих промысел. Но когда американская подводная лодка через неделю прибыла в этот район для замены пленок, выяснилось, что «КОКОН» исчез!

…1980 год. Командующий Тихоокеанским флотом Владимир Сидоров дал интервью, опубликованное в газете «Дальневосточная правда» (издается во Владивостоке), накануне празднования 35‐й годовщины нашей победы в Великой Отечественной войне.

В частности, адмирал сказал: «21 апреля мне позвонили с Камчатки и сообщили, что из-за разгильдяйства рыбаков (район, где пролегает кабель, в навигационных картах обозначен как запретный для рыбной ловли) полуостров лишен связи с материком. Попросили прислать специалистов, чтобы найти обрыв и восстановить связь. Я дал указание перебросить в район предполагаемого обрыва кабельное судно “Тавда”.

Ночью оперативный дежурный главного штаба ДВО доложил мне, что во время поиска обрыва на кабеле был обнаружен и носовым краном “Тавды” поднят огромный контейнер неизвестного предназначения.

Вес контейнера — 7 тонн, длина — 5 метров. Когда опускали контейнер на палубу, заметили, что его хвостовая часть почему-то нагревается. Позже выяснилось, что нагревание происходило из-за установленного внутри малогабаритного ядерного реактора.

Но самое удивительное было в другом. При более тщательном обследовании обнаружили, что на металлическом корпусе контейнера выбито “Privacy of US Goverment” (Собственность правительства США).

Заявляю со всей ответственностью: это — не халатность или беспечность. Это — наглость и уверенность американцев в собственной безнаказанности, а может быть, даже вызов нам, славянам!

В Магаданскую гавань судно по погодным условиям зайти не могло, поэтому контейнер доставили на камчатский военный аэродром. Там его освидетельствовали эксперты из КГБ и специалисты флота.

Все пришли к выводу, что он взрывоопасен. Кто-то предложил, от греха подальше, вывезти контейнер за пределы аэродрома и взорвать. Однако после дополнительных консультаций с Центром решили не взрывать его, а отправить самолетом в Москву. Так и поступили. А контейнер на время транспортировки обложили свинцовыми пластинами, чтобы воспрепятствовать распространению радиации…»

…Через три дня публикация в «Дальневосточной правде» стала предметом обсуждения на совещании руководства Центрального разведывательного управления.

Приглашенный на совещание глава АНБ вице-адмирал Бобби Рэй Инмэн категорически отметал случайность как причину обнаружения «Кокона». Заявил: «Русские точно знали, где и что искать. Обстоятельства обнаружения “Кокона” рыбаками, как и интервью адмирала — суть акты одного спектакля, имя которому операция прикрытия. С ее помощью КГБ шифрует истинный источник информации!»

Гипотеза адмирала Инмэна найдет подтверждение и превратится в факт через пять лет, когда на Запад сбежит полковник советской внешней разведки Виталий Юрченко.

Глава третья

Перебежчик «сдал» шпиона

1 августа 1985 года в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли поступила телеграмма-молния из римской резидентуры. В то утро в американское посольство в Риме явился Виталий Сергеевич Юрченко и объявил о своем желании работать на США.

До отъезда в Италию он занимал должность заместителя начальника 1‐го (американского) отдела Первого главного управления КГБ (внешняя разведка). Ничего себе улов! За всю историю ЦРУ таких размеров золотая рыбка со времен полковника Пеньковского не попадала в американские сети. Должность, которую совсем недавно занимал беглец, предполагала его осведомленность не только о деталях секретных операций Комитета в США, но и, что важнее, об американцах, работающих в пользу СССР.

Действительно, первый вопрос, который был задан Юрченко, звучал так:

«Располагаете ли вы какими-либо данными, свидетельствующими о том, что в американском разведсообществе действуют советские “кроты”?»

Юрченко среагировал мгновенно, будто только и ждал этого вопроса. Рассказал, что в январе 1980 года, заступив на дежурство в вашингтонской резидентуре, принял какого-то американца по его просьбе.

Незнакомец вошел в посольство через парадное крыльцо. А чтобы сбить с толку «топтунов» ФБР, перед выходом из здания он сбрил свою окладистую рыжую бороду, переоделся в лохмотья и, смешавшись с группой советских служащих посольства, уехал на их автобусе.

«Рыжебородый» настаивал на том, что работает аналитиком в АНБ. В подтверждение своих слов сообщил, что является автором той самой «подслушивающей энциклопедии» Агентства, где собраны все те советские радиосигналы, которые американские станции перехвата принимали, анализировали и подвергали дешифровке в