Во власти речных ведьм - Ирина Арбузова

Пожарники отреагировали первыми, спешно протопали с тяжелым чаном, завернув за арку. Опасно размахивая крестом, туда же скрылся начальник почты. Видимо я замешкалась, пропуская других вперед. Мое внимание привлек переливающийся голубоватый свет. Там, за вертикально стоящей, очень старой, покосившейся черной каменной плитой. Что подвигло меня посмотреть туда одним глазком? Несомненно, дурость человеческая! Сердце сжалось. Душа оцепенела… Рядом басил голос отца Николая:

– Вернитесь, дети мои, не оставляйте меня одного! Выполним свой долг. Вернитесь, я кому сказал, а то плохо будет!

А там что-то копошилось. Маленького роста. Сгорбленное. В черном длинном платье, черной длинной шерстяной кофте и черном платке на голове. Старушенция выкапывала, разгребая крючковатыми руками землю сбоку надгробья. Узелок… Засунув туда лицо, бестия удовлетворенно хихикнула и переложила находку в карман. И тут она заметила меня! Ее длинный нос напряженно втягивал воздух. Глаза горели желтым ржавым огнем. Хищный полубеззубый рот оскалился в противной гримаске отвращения и злости. Ей помешали! Я узнала, я узнала ее! Эта ведьма уже появлялась, тогда в доме, проникнув за чемоданчиком Маринки, и потом… Перед глазами промелькнуло что-то черное. Не знаю, как это произошло. Прыгнуло с другой стороны, перелетев через могильное надгробие, вцепилось острыми когтями в горло. Смотря прямо в глаза, придвигая ко мне свое гадкое уродливое лицо, старуха тихо забормотала:

– Сама пришла, да? Добралась я до тебя! Ох-ох-ох, добралась! – Гадкий смешок, казалось, стекал с могильной плиты, у которой она меня душила. В глазах темнело, но позвать на помощь я не могла. И вдруг целый поток воды обрушился откуда-то сверху. Острые пальцы расцепились. Горбатая ведьма куда-то делась. Рядом с собой я увидела черный плащ, под ним что-то было. Он странно комкался, собираясь в кучку. Тяжелая мокрая ткань обрастала шерстью в самом прямом смысле этого слова. И вот на чем-то розовом уже корчится большая черная кошка. Бешеный взгляд желтых злющих глаз, угрожающее шипение. Она готовится напасть! Как с трамплина пружинится с… Маринки! Она лежит без сознания, кажется. Вот и Катя подошла и… Начальник почты со всей дури с выдохом гиппопотама от напряжения, вонзил в землю деревянный крест. Он оказался между мной и Катей. Прыгнувшая на нас кошка была отброшена крестом на надгробие. Сухой шмяк. Лежит бездыханная. А каменная плита от удара зазвенела, как колокол, и раскололась пополам. Один кусок стал заваливаться на меня, другой на Катю.

Одновременно! Одновременно нам пришлось придержать половины, чтобы не попасть под их тяжесть. И вдруг словно пропасть открылась между каменными гробовыми осколками. В темноте иссиня засияло нечто со вспышками перламутра, вроде ведьминой проруби. С моей руки, той, что Катя назвала ключом, начало сползать зеленоватое свечение. Оно вилкой нанизало неподвижное кошачье тело. Сила непонятная и необъяснимая подняла всклокоченную кошку в воздух и затянула в черный перламутровый клин. Страшный получеловеческий крик, полузвериный вой лавиной прокатился по кладбищу. Ведьминская бестия, ожив, пыталась вырваться, но тщетно – могила ее засосала. Как только это произошло, две половины надгробия схлопнулись. Деревянный крест из осины оказался замурованным внутри. Дерево выступало из камня так, будто изначально было вставлено в него.

– Чудо Господне! – пробасил батюшка и начал отчитывать молитву.

Рядом стояли удовлетворенные пожарники – это они вылили на меня святую воду из серебряного чана.

– Надо было предупредить девочек! – в сердцах воскликнула Мария.

– Тогда ничего бы не получилось… – хором ответили певчие. – Ведьма спрятала свою могилу от глаз людских!

Вольдемар Анатольевич поднял с земли Марину. Она была жива, вменяема, но абсолютно не понимала, как здесь очутилась. Рядом с ней из тряпичного узелка вывалились деньги, драгоценности и непонятные ведьминские ритуальные штуки.

Нотариус посветил на надгробие, чтобы получше его рассмотреть. На камне застыло отпрянувшее от креста уродливое старушечье лицо. Внизу дерево перечеркнуло имя, но фамилию можно было разобрать – Кривошеева и дату. Старушка умерла пятьдесят лет назад.

– Мария, помнишь, Матрена рассказывала историю о Верфавии «Кривошеевой»? – спросил нотариус.

– Ой, не надо сейчас об этом, – испуганно замахала руками она.

– Ну почему же, теперь нечего бояться! – возразила одна из певчих. – Кривошеихи жили в этой местности испокон веков. Ворожбой и гаданием занимались, лекарством. Им особый почет был, до того, как появились речные веды. Теперь и к ним народ за предвиденьем хаживал. Можно сказать, конкурировать стали Кривошеихи с речными духами. А вот, когда люди речных вед по-настоящему увидели да грабить начали, особенно меченые к Кривошеевым зачастили. За помощью. Верфавия – самая способная тогда в семье была. Чтобы больше силы обрести, да с речными ведами тягаться, обратилась она в чернокнижье. В настоящее запрещенное ведьмарство. С этого все и пошло у них. Стремная семейка стала. Вот только мужики у них не задерживались, мерли. А девки Кривошеевы – красавицы все, как на подбор. Тянуло к ним все новых и новых страдальцев. У матери Верфавии было еще три родных сестры. Так их семьи снялись враз с обжитых мест и делись куда-то. Верфавия настоящей злодейкой стала, не по душе им. Да и боялись они ее. Люди говорили, была та писаной красавицей, а душа черная. Глазищи большие лунные, желтые, так в себя и втягивала. На мужика посмотрит страстно, и он ее становится. Она из них жизненную силу высасывала, так люди говорят. Во грехе жила! Детей у неё много родилось. Ведовство по женской линии передавалось, а достойной ученицы все не было. Либо гордыня не позволяла признать ей способную родственницу. Годы шли, не дождалась, умерла. Да только из семьи не ушла. Душа Верфавии вселялась в понравившуюся живую родственницу и использовала её. Хочешь, не хочешь, а передавалось это проклятие по наследству вместе с опытом и силой ведьмарской. Так ведь и Божье терпение когда-нибудь кончается. Прервал он нечистые происки – все меньше девочек рождалось в семье, а мальчики умирали во младенчестве. И вот настал день, когда единственная объявленная наследница – внучка уехала от дряхлеющей бабушки, не захотела принимать ведовство. Бабка с душой Верфавии рвала и метала. Да только сгинула непокорная девчонка невесть куда, тайно сбежала. Ведьма знала, что речные веды помогли той скрыться. Ворожбы черные и то в поисках не помогли. Матушка Анастасия открылась батюшке, что беглянка Анита осела в Туле. Замуж вышла, дочку родила – будущую маму Маринки Броховцевой. Так что неспроста в Маринку, последнюю живую наследницу своего рода, вселился дух ведьмы… Как-то, но нашел ее призрак Верфавии. Счастье, что вам удалось загнать злую душу в преисподнюю! Многие здесь спокойно вздохнут. Призрак зловредной Верфавии нет-нет, а колобродил иногда по ночам. Домой она ходила, проверить, не вернулась ли внучка. Домик ее старый освящать не получалось – он вроде сам как живой был. Если во дворах дети пропадали, родители первым делом искали их в ведьминском логове. Девочек дом сказками заманивал, мальчиков на порог не пускал, пугал. Подходит, скажем, девочка к калитке – она сама и распахнется. И будто из шорохов и ветра голос вкрадчивый в дом предлагает зайти. А там и стул к ней подвигается. Сиди и слушай. И текут сказки о ворожеях, о зверях разных, о силе трав и цветов. Дом ей остаться предлагает. Многих родители со скандалом оттуда вытаскивали. Да грабить его мало кто осмеливался. Ведьминский дом умел за себя постоять. Предметами кидался, мог и до смерти напугать. Были случаи. Его снести пытались несколько раз, но с рабочими или техникой происходили несчастные случаи. Каждый раз! Так его и оставили. Люди говорили, те, что у вед речных спрашивали – нужно кого-нибудь поселить в него. Если дом примет, значит все успокоится. Ну раз речные веды так советовали, дом выставили с доплатой тому, кто его возьмет! Верилось с трудом, но хозяйка нашлась! Местная, Антипова Раиса Юрьевна, с матерью и маленькой дочкой. Дом их принял и ведь успокоился. Стало понятно, почему Антипова такое место выбрала, когда узнали, что она у другой матери ребенка украла. Спряталась от чужих глаз. Местные туда не хаживали, боялись. Прямо, как чулок вязаный, все петли сошлись!