Бунтарка для хорошего мальчика - Татьяна Карсакова

— Марья! — поторопил он, — что сказала тебе бабушка? Говори или у нее самой спрошу.

Вот и что в этой ситуации делать?!

Марьяна решила рассказать все честно и до конца.

Женьки слушал внимательно, только резко обозначившийся желваки и нахмуренные брови выдавали его гнев.

— Жень, а может ты и правда считаешь, что я поспешила? — выдала свою тайную мысль девушка.

— Нет, солнышко, — Женька вдруг тепло улыбнулся, — для меня твое доверие — самое большое сокровище, а твоя любовь — самый большой подарок. Я прекрасно понимаю, что ты это сделала потому что любишь меня, потому что веришь. И злюсь я сейчас не на тебя и даже не на бабулю, а на себя. Должен же был все предугадать и предотвратить.

Марька рассмеялась.

— Я тебя сейчас огорчу, но ты не Ванга, чтоб все знать наперед, — фыркнула она. — Все, чеши из ванны, о нас и так невесть что уже думают.

Евгений и не думал уходить. Дождался пока Марьюшка отмоет краску с рук, переодел рубашку — не глаженную, какой ужас! — и вместе с любимой пошел за стол.

— Отец скоро будет! — обрадовала внука Вера Петровна.

Женя чуть заметно сжал зубы и скупо улыбнулся.

— Отлично, давно его не видел. Мам, подождем, за стол не будем садиться?

— Да, конечно. — легко согласилась Настя. — У меня к тому же не все готово ещё, надо на кухне кое-что нарезать.

Марька увязалась следом, помогать. Ей было хорошо рядом с Женькиной мамой. Анастасия была живой, теплой, надёжной. Такой, какой и должна быть мать.

— Ты погляди на него, даже рубашку не погладил, — хихикнула Настя. — Хотя могу поспорить, сейчас побежит к утюгу.

— Надо помочь! — спохватилась Марьюшка, — Именинник всё-таки.

— Сам справится! — женщина махнула рукой. — Ну или бабуля поможет, она у нас страдает иногда гиперопекой. Да ты режь смелее, давай я тебе покажу!

Марька принялась старательно повторять движения хозяйки, увлеклась настолько, что пропустила приход Женькиного отца.

От интересного занятия их с Настей отвлекли звуки скандала. Точнее, как звуки, Марья просто впервые раз жизни услышала, как Женя умеет рычать.

— Я же попросил не лезть в мою жизнь! — послышался холодный голос Евгения. — Спасибо за заботу, но я сам.

Марька с Анастасией переглянулись.

— Пойдем скорее! — потащила ее женщина.

В гостиной друг напротив друга стояли Евгений с отцом. Похожие друг на друга, словно фотографии, один старше, с уже обозначившийся сединой на висках, другой младше — с пылающими лихорадочным румянцем щеками. Отец и сын застыли спокойные, сосредоточенные, холодные.

— Мал ещё с отцом спорить, — припечатал командирским тоном сына Борис. — Это где видано, что б мужчина в мятой рубашке на людях появлялся! Стыдно, сын, стыдно!

— Спасибо за заботу, я справлюсь сам, — ответил Женя с показным спокойствием. — Ты пришел поздравить меня с Днём Рождения, так садись за стол.

— Я пришел поздравить тебя, а не выслушивать дерзости. С каких это пор ты себе позволяет так общаться с отцом? — гнев Бориса выдавали только глаза. В них горела неприкрытая ненависть, казалось, ещё немного и он бросится на сына с кулаками.

— С каких пор я имею свое мнение? — спокойно перефразировал Женя. — Всегда имел, вот только слушать его ты отказывался, — в голосе парня прозвучала неприкрытая обида.

Марья замерла, вцепившись в руку Анастасии, женщина только ласково прижала девчонку к себе. Вмешиваться в спор этих двоих никто не решался, даже Вера Петровна замерла, придав руки к сердцу, рядом с ней стоял Сергей Анатольевич с карвалолом наготове.

— Я всегда тебя слушал, вот только если ты говорил чушь, говорил тебе об этом честно, — хмуро отбился Борис.

— Отец, в твоём понимании чушь — все, что не совпадает с твоим мнением! — воскликнул Женька.

— Давно ли ты стал так рассуждать? — мужчина фыркнул. — Посмотри на себя! Разнюнился, себя распустил, скоро не мужик, а тряпка будешь!

Евгений пошатнулся словно от удара. Марья физически почувствовала боль возлюбленного и едва смогла сдержать некстати подступивший слезы.

— Для тебя всегда чувства были признаком слабости, — едва ли не закричал Женя. — Ты холодный, словно айсберг! Только свои убеждения и любишь! От тебя из-за этого все близкие разбежались.

А вот теперь сын серьезно задел Бориса.

— Да что ты говоришь, щенок? — буквально прорычал мужчина. — Вот вся твоя благодарность за мое воспитание?

— За воспитание благодарен, — с достоинством ответил Женя. — Вот только методы к тебя своеобразные.

— Не нравятся методы — сиди под бабской юбкой! — Борис сделал шаг к сыну и с ненавистью посмотрел ему в глаза. — Совсем ты, Женя, раскис. Разве это мой сын?

— Не нравится — никто не держит! — хмуро бросил Евгений.

— Женя! — с ужасом закричала Вера Петровна.

Борис замер на мгновение, не веря своим ушам.

— Да что ты говоришь, щенок? — прошипел он. — От отца отрекаешься?

— Даю выбор, — спокойно объявил парень. — Либо ты принимаешь меня таким, какой я есть, либо наше общение придется приостановить.

— Да был бы ты мне нужен! Нюня! Маменькин сынок! Хотел сделать из тебя настоящего мужчину, да видимо дурную породу не выбьешь, как не пытайся!

Борис резко развернулся и пошел к двери.

— Знать тебя не желаю! — холодно объявил он на прощание.

— Боря! — Вера Петровна побежала за сыном.

Женька стоял ни жив ни мертв, смертельно бледный, с пустым взором, покачивающейся, будто от сильного ветра.

— Женечка мой! — бросилась к нему Марья. Она не стала долго причитать, просто уткнулась любимому в грудь, обхватила его за талию.

— Сыночек, — рядом тут же оказалась Анастасия. — Не слушай его, маленький! Никогда никого не слушай, мы с тобой, а это главное.

Евгений немного растерянно обнял своих женщин, чмокнул обеих по очереди в макушки.

— Все хорошо, — объявил он хмуро. — Все в порядке, не будем портить праздник.

Однако праздник был испорчен окончательно и бесповоротно.

Вера Петровна вернулась почти сразу же.

— Он одумается, — попыталась оправдать она сына.

— Уже будет ненужно, — отмахнулся Женя. — Не хочу о нем разговаривать, давайте лучше садиться за стол.

Евгений честно пытался сделать вид, что все в порядке, он улыбался как ни в чем ни бывало, благодарил за поздравления, вот только Марьюшка видела, как ему больно. По едва сжатым губам, чуть нахмуренным бровям, подрагивающие пальцам.

Марья все видела и просто как могла старалась поддержать любимого.