Брачные игры чародеев - Артем Тихомиров

Выпрямившись, как подобает собакольвам, я посмотрел на друга детства.

— Рад тебя видеть, Леопольд, — произнес я медоточивым голосом.

— Ух ты, он еще и разговаривает! — восхитился чародей.

— Ты тоже, как это ни странно…

Лицо у Леопольда перекосилось по диагонали.

— Не ты один, — добавил я, — обратившись в собаку, умел изрекать ясные перлы, коими раскидывался во все стороны света.

— Что? — Теперь физиономия Леопольда перекосилась по вертикали. Это у кого он научился такому фокусу? У Тигриного Жаворонка?

И тут Гермиона, разозленная тем, что Леопольд по-прежнему строит из себя законченного идиота, изрекла:

— Слушай, если ты не перестанешь, Браул укусит тебя за… за то, что в словаре Тристана определяется словом «задница»! И ты не сможешь спокойно сидеть ближайшие полтора месяца и повсюду будешь носить с собой охлаждающий компресс! Вместо того чтобы сплотиться вокруг друга и помочь ему в несчастье, именуемом Чудовищным Синдромом, ты стоишь и корчишь рожи! Поверь мне на слово, Леопольд, я в пяти шагах от того, чтобы рассказать Ирме обо всех твоих недостатках! Рассказать ей всю правду, какой ты на самом деле! Она, конечно, влюбленная дурочка, но и ей, если постараться, можно раскрыть глаза на истину!

У меня отпала челюсть. Подобное даже мне, строящему планы мщения, не пришло в голову, а ведь я почти состряпал гневную отповедь. Узнаю школу. Ее апологетами являются Гермионина матушка Зелия и железная тетушка Шеневьера, дамы, на завтрак употребляющие живых скорпионов, приправленных соусом из ядов гремучих змей. Такой силе противостоять невозможно. И вот теперь толику этой мощи испытал на себе Леопольд.

Поэтому неудивительно, что из сияющего благостью индивида он превратился в подобие старой развалины, побитой жизнью и продутой насквозь злыми ветрами судьбы.

Чародей посмотрел на меня со священным трепетом, а я показал зубы. Соблазнитель служанок, он же бывший фокстерьер и восьминогий конь, вздрогнул, выбрасывая белый флаг, самый большой, какой смог отыскать в своих загашниках.

— Вот и славно, — произнесла Гермиона ледяным тоном. — Так мы идем на аудиенцию к Жаворонку? Как ты думаешь, Леопольд?

— Конечно, идем, — еле выдавил из себя чародей, видимо, перебирая в уме, что случится, если Ирма узнает всю правду. В чем бы она ни заключалась.

— Ты готов, Браул? — спросила Гермиона.

— Да.

— Хорошо. Скоро мы все будем дома.

Сляден, успевший прийти в себя после сцены, свидетелем которой стал, огладил бороду дрожащей рукой. Он слишком долго жил вдали от кипящих страстей современности и еще не выработал привычку взирать на них с ледяным спокойствием. В его время девушки ходили с опущенными к полу глазами и при каждом удобном случае делали книксен, шепотом произнося: «Да, маменька!», «Да, папенька!». Не завидую я этому патриарху. После знакомства с нами его твердо стоящее на глиняных ногах мировоззрение всерьез пошатнулось.

Отшельник пропустил Гермиону вперед и, подумав, также пропустил Леопольда.

Гермиона двигалась чеканным шагом и справлялась у друга моего детства, куда поворачивать. Леопольд отзывался вяло, словно больной ангиной: влево, вправо, по лестнице, через арку, по галерее. Насыщенная этими полезными сведениями, все еще раздраженная, девица прошлась и по нему, и по неведомым строителям замка, которые, по ее словам, явно переборщили с архитектурой. Мне тоже порядком наскучило спускаться, подниматься и закладывать виражи под разными углами. Ворчал и Сляден Исирод — его тембр позади нас напоминал жужжание слепня, преследующего корову. Коротышка жаловался на усталость и проклятый возраст, строя планы сменить место жительства на более спокойное. В этом вопросе наши взгляды целиком совпадали.

Наконец мы подошли к большим, распахнутым настежь дверям, какие имеют привычку вести в тронные залы владык. За ними, как правило, открываются разные роскошества, свойственные властным твердыням, и красота слепит глаза, а уровень богатства зашкаливает за все разумные пределы. В подобных случаях сразу представляешь трон на возвышении и кучу придворных вокруг него, похожих на труппу передвижного театра. Каждый при этом щеголяет одеяниями и источает благовоние, стараясь переплюнуть коллегу. Такие представления о дворцах вбиваются нам в голову с детства, ничего не поделать.

Наша делегация подгребла к порогу и остановилась, словно отара овец перед загородкой.

— Пришли, — промямлил Леопольд.

— Вот это да! — сказала Гермиона, как говорится, слегка опешив.

Я тоже опешил, но уже в более тяжелой степени. Мой зад опустился и будто прирос к каменному полу, а язык вылез из пасти на добрых полметра.

Мы молчали, как члены парламента, огорошенные вестью, что парламент распущен королевским указом ввиду полнейшей бесполезности оного.

А потом сделали шаг вперед.

Я по-разному представлял себе логово Тигриного Жаворонка, но, конечно, не так. Тут возникает резонный вопрос: а в чем дело? Отвечу. Моим глазам предстал этакий гибрид уютной гостиной в собственном вкусе и элегантно отделанной тронной залы. Место, куда мне захотелось попасть моментально и остаться там навсегда. Я чувствовал чары, опутывающие мой разум щупальцами неги и довольства с толикой уютности, какую невозможно вообразить даже у меня дома. Именно так я представлял себе гнездышко моей мечты, так что неудивительно, что Браула потянуло внутрь с непреодолимой силой. Я вырвался из Гермиониной хватки и побежал вперед, практически ничего не соображая. Казалось, что я бегу по золотистым облакам, а не по пестрому ковру с яркой расцветкой.

Я огляделся. Все плыло, как в тумане. Хотелось воткнуть в голову цветы и плясать на солнечной лужайке, подобно эльфу.

— А, вот и Браул явился! — долетел до меня голос Тристана. — Сколько лет, сколько зим!

Я икнул, вздрогнул и заморгал, после чего в животе у меня все перевернулось.

Гадкий мальчишка сумел разрушить сладостный мираж. Такая уж у него злодейская натура — нравственные муки взрослых магов доставляют ему наслаждение.

Когда волшебная пелена спала с моих глаз, как простыня, сдутая с веревки, я увидел ухмыляющуюся физиономию юного герцога. Тристан сидел в кресле напротив другого молодого человека, с которым только что, по всей вероятности, играл в ладушки, и лучился от удовольствия.

Я оглянулся на Гермиону, надеясь услышать подходящий ситуации комментарий, но она стояла молча, ошарашенная не меньше меня.

— Приветствую, — сказал Сляден Исирод, обращаясь к Жаворонку.

Чародей, уже имевший счастье общаться с этим таинственным существом, прошел испытание легче, чем мы, новички.

— Привет! — Молодой человек примерно Тристанова возраста слез с пуфика, на котором сидел со скрещенными ногами. — Добро пожаловать! Я попросил Леопольда привести вас сюда, чтобы вы не заблудились в моем замке. Должно быть, вы устали с дороги и хотите есть и пить.