Всегда твой - Кай Хара

в его взгляде, как чернильные ленты в воде, когда они встречаются с моими.

— Заткнись, — говорит он, его голос густой от возбуждения, — и поцелуй меня.

Он снова прижимает меня к своему рту, на этот раз контролируя ситуацию, резко встает и прижимает меня к стене рядом с собой. Я ударяюсь спиной о стену, и его рука опускается надо мной, заключая меня в клетку.

В отличие от моего любопытного, неуверенного исследования, его рот требует.

Он стонет мне в губы, его язык проникает внутрь и обхватывает мой. Он дикий и неистовый, переходит от прикусывания губы к войне с моим языком, к захвату меня за талию и прижиманию к стене, прижимая меня своими бедрами.

Он поглощает меня так, будто это в последний, а не в первый раз.

С отчаянием, а не с любопытством.

Как будто ему нужно наверстать годы, которые он не целовал меня.

Головокружение от его поцелуя одурманивает и опьяняет. Все рациональные мысли покидают меня, все мое существо сосредоточено на том, чтобы получить больше, почувствовать больше, и я неистово хватаюсь за него руками.

Твердый контур его члена трется о мой центр, пока он продолжает атаковать мой рот. Мои ноги обхватывают его талию, а руки — шею, жадно прижимая его к себе.

— Ты такая горячая, такая чертовски горячая, — пьяно бормочет он, его руки сжимают мое платье на бедрах, когда он жарко прижимается к моему рту. — Ты больше никогда не будешь скрывать от меня свой рот.

Он снова прижимается своими губами к моим, заглушая мой протест и продолжая наступление.

Я оцепенела от вожделения и судорожно пытаюсь притянуть его ближе, хотя мы уже находимся грудь к груди.

— Никс, нет, — эротично задыхаюсь я, наконец-то сумев оторвать свой рот от его рта, когда его пальцы впиваются в мою голую задницу. — Мы должны спуститься на ужин.

— Тогда тебе лучше кончить побыстрее.

Он сдвигает мои трусики в сторону и погружает два пальца в мой тугой проход, обнаруживая, что я мокрая и готова к его приходу.

— Дом, милый дом, — говорит он с придушенным стоном, все его тело содрогается, когда он проникает в меня. Его глаза на мгновение закрываются, а когда снова открываются, то горят от вожделения. — Ты так готова ко мне, твоя киска, должно быть, соскучилась по мне.

— Да, — задыхаюсь я, — соскучилась.

В его груди раздается довольное рычание, и он начинает проникать в меня пальцами. Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, отталкиваясь спиной от стены и толкаясь тазом в его руку.

— Ты такая нуждающаяся маленькая шлюшка. Ты трогала себя, когда меня здесь не было?

— Да, — задыхаюсь я.

— Ты думала обо мне, когда заставляла себя кончить?

— Д-да. — Я так близко, еще несколько движений, и я кончу.

— Расскажи мне. — Он требует, в его голосе слышится возбуждение.

— Ты был зол, — удается мне сказать, когда глаза закатываются на затылок. — Ты был… груб со мной. Ты делал то, что хотел.

Он одаривает меня маниакальной улыбкой и вынимает пальцы. Я тихонько вскрикиваю от потери, мой рот кривится в гримасе.

— Не такая уж хорошая девочка, в конце концов. — Он одобрительно мурлычет.

Никс протягивает руку между нами и расстегивает пуговицу брюк, одним быстрым движением расстегивает молнию и вынимает свой член. Он ударяет им по моему клитору, пирсинг царапает чувствительную кожу, и приставляет его к моему входу.

Он проталкивается внутрь и продолжает двигаться, пока не оказывается внутри меня, его таз трется о мой клитор и сводит меня с ума.

Его лоб прижимается к моему.

— Да, черт возьми, — бормочет он.

Он отступает назад, пока во мне не остается только кончик, а затем подается вперед, вставляя свой член обратно до упора. Он повторяет это движение, пока я не чувствую, что теряю рассудок.

— Феникс, — говорю я, выкрикивая его имя.

— Я знаю, детка. Это так приятно, правда? Ты так полна моим членом, как я и хотел.

Я ошеломленно киваю, мои ногти жестоко впиваются в его спину, несомненно, оставляя следы когтей даже на его рубашке.

— Я хочу, чтобы ты кончила, когда я буду тебя целовать. — Он требует, его темп становится безумным.

Он вколачивается в меня, пока я не ударяюсь спиной о стену позади меня, подбрасывая меня, как тряпичную куклу. Его рука обхватывает мое горло и сжимает его, заставляя меня поднять голову и посмотреть на него.

Его губы с силой прижимаются к моим. Он заглатывает мои стоны в свой рот, сливая нас в единое целое, не давая вырваться, пока он вбивается в меня.

Это грязно, безумно и совершенно по-нашему, и он целует меня так, будто я что-то для него значу.

Сердце замирает в горле, когда я понимаю, что совершила ужасную ошибку. Потому что неделями сдерживалась от поцелуев с ним, только чтобы наконец дать ему это сделать.

Это делает поцелуй намного более значимым. Как будто я уже отдала ему свое тело и сердце, а теперь вручаю последний кусочек своей души.

Он шлепает меня по заднице, прикусывает губу и с силой входит в меня в последний, жестокий раз, сбрасывая меня со скалы оргазма в процессе.

Мои мышцы сжимаются вокруг его члена, когда я кончаю, высасывая из него его собственный оргазм, и я чувствую, как его семя заливает меня.

Мы остаемся в таком положении несколько мгновений, прижимаясь друг к другу и задыхаясь. Наконец он вырывается, его губы снова прижимаются к моим, пока он приводит себя в порядок.

— Пойдем, — говорю я, с трудом отстраняясь от него. — Мы опаздываем на ужин.

Я хватаю подол платья и опускаю его на бедра, направляясь к двери с ним на буксире.

— Подожди, — говорит он, беря меня за руку и возвращая в свои объятия. Его губы снова жарко прижимаются к моим, удивляя меня.

Поцеловавшись еще пару минут, он отстраняется.

— Ты даже не представляешь, как давно я хотел это сделать, — прошептал он, прижимаясь лбом к моему. — А теперь давай накормим тебя и зарядим энергией. Я еще не закончил с тобой на эту ночь.

Мое ответное хихиканье эхом отдается в комнате, когда я выхожу за ним за дверь и иду ужинать.

ГЛАВА 38

Феникс

Ужин — это урок того, как должна выглядеть настоящая семья. Даже с учетом того, что Каллум бросает на меня взгляды через стол, это самая большая часть семейной ячейки, которую я чувствовал после смерти Астора.

Они принимают меня в свои ряды, хотя я не намерен доводить дело до конца, и нечто,