Королева в придачу - Симона Вилар

– Этот седой, молодцеватого вида военачальник и есть знаменитый Пьер дю Террель, называемый Баярдом и именуемый рыцарем без страха и упрека. Он столь знаменит, что когда после Битвы Шпор ваш брат Генрих пленил его, то не посмел задержать, отпустив на свободу. А вот этот тучный вельможа в пурпурном одеянии – сам граф де Тремуйль.

Вам надлежит оказывать Тремуйлю особое внимание, ибо к его мнению, как ни к чьему иному, прислушивается Людовик.

Вустер был доволен, когда Мэри вежливо задержала Тремуйля, сказав ему несколько теплых фраз. Умница девочка, все схватывает на лету! Из неё получится прекрасная государыня, и Вустеру даже не верилось во все те слухи о Мэри, будто она строптива, капризна, и даже едва не сорвала величайший договор меж Англией и Францией из-за своей детской увлеченности.

Он вновь склонился к Мэри Тюдор.

– Сейчас герцог Лонгвиль представит вам свою супругу Жанну. Её имя в девичестве де Хохберг, но ни для кого не секрет, что она побочная дочь Людовика.

Действительно, невзрачная, болезненного вида дама, опустившаяся в реверансе подле своего красавца супруга, была поразительно похожа на короля. И тот к ней явно благоволил, даже подозвал к себе и поцеловал в щеку. Лонгвиль вежливо стоял в стороне и галантно подал руку жене, когда она сходила с возвышения у трона. Мэри уже знала, что у них трое сыновей, однако теперь понимала, почему Лонгвиль, имея такую невзрачную жену, пусть и любимицу короля, увлекся хорошенькой, живой Джейн.

Представили Мэри и её падчериц, дочерей Людовика – Клодию и Рене. Принцессу Рене, которой исполнилось всего четыре года, и которая была похожа на маленькую обезьянку, держала на руках нянька. Клодия же, прихрамывающая, неуклюжая в своем роскошном одеянии, если и казалась миленькой, но в то же время столь невзрачной, что просто гасла в ослепительном обаянии стоявшего рядом Франциска. Видимо, она благоговела перед ним, так как, даже когда Мэри ласково обратилась к ней, она прежде посмотрела на мужа (Мэри даже покоробило от какой-то собачьей преданности в её взгляде), а уже потом, чуть заикаясь, ответила какой-то пустой банальностью. Франциску словно стало неловко за неё, и он поспешил жену отвести в сторону. Зато герцог просто лучился гордостью, когда представлял королеве свою «жемчужину» – сестру.

Маргарита Валуа, супруга безобразного, старого герцога Алансона, оказалась совсем не такой красавицей, как почему-то представляла Мэри, исходя как из её имени, так и из теплых отзывов Франциска. Она, конечно, была весьма грациозна, одета с элегантностью и вкусом, подчеркивавшими её совершенную фигуру, да и личико у неё выглядело живым и интересным: темные, как у брата, глаза ярко блестели... но вот нос! Этот крупный, с горбинкой, нос Валуа, отнюдь не портивший Франциска, на смуглом округлом личике его сестры выглядел просто пугающим. Однако, когда Мэри обмолвилась с ней парой фраз и Маргарита ответила с юмором и любезностью, стало понятно, почему так популярна при дворе сия дама, поэтесса, глава кружка гуманистов и ученых.

И в этот миг Мэри различила среди улыбающихся лиц придворных хмурое, почти злое лицо очень красивой дамы в черном. Герцогиню Луизу Савойскую представили королеве сразу после дочери. Выглядела она куда моложе своего возраста – хрупкая, миниатюрная женщина с зелеными, чуть раскосыми глазами и точеным носом. Лишь когда она улыбнулась, стали видны её резкие морщины в уголках рта, отчего её улыбка казалась циничной, даже злой. Хотя, может, Луиза просто не могла скрыть своей неприязни к новой королеве...

Появлялись новые лица, звучали новые имена: Шарль де Бурбон с супругой, Гийом Парви, священник и духовник короля Людовика, сеньор де Гравиль, прочие. Мэри вскоре почувствовала, что устала от церемонии и обилия впечатлений. Она уже реже улыбалась, её фразы стали короче, приветствия суше. Заметил ли это Людовик, или тоже чувствовал себя утомленным, но вскоре он, к облегчению Мэри, прервал церемонию. Время уже было позднее, и король отвел Мэри в отдельный покой, где их ожидал простой ужин, на который были приглашены только принцесса Клодия и герцог Лонгвиль с супругой. Франциск приглашения не удостоился, и хотя молодой герцог знал, что августейший дядюшка и одновременно тесть недолюбливает его, но сейчас он почувствовал себя задетым. Он хотел выглядеть значимой фигурой в глазах молодой королевы, он ведь находился подле неё все эти дни, поддерживал, ободрял, развлекал... даже пытался понравиться ей. Однако Франциска рассердило не столько то, что его услали, как то, что король при всех открыто потребовал, чтобы эту ночь он провел с супругой. Его только приказом можно было загнать на брачное ложе, иначе он всегда находил немало очаровательных дам, которые с охотой были готовы принять тоскующего по ласке герцога. Своих любовниц Франциск искренне любил, причем всех сразу. Правда, в последнее время у него образовался долгий бурный роман с женой адвоката Дизоме, красавицей Жанной Лекок – нежным «французским тюльпаном», как называли поэты эту высокую серебристую блондинку, слывшую одной из красивейших женщин королевства. Но в этот вечер Франциск не вспоминал о ней. Со стороны казалось, что он при деле: герцог отдавал приказы, отмечал детали, делал указания по процедуре...

Когда он возвращался к себе, во дворце уже стихал гомон, лишь порой бежала по чьему-то поручению молоденькая горничная, проносили какие-то сундуки, да возвышались у проходов рослые фигуры бородатых швейцарцев с острыми длинными пиками. Франциск почти дошел до дверей своей опочивальни, но, передумав, пошел прочь. Ему хотелось оттянуть встречу с благонравной супругой. Клодия... Боже, как она глупа, неинтересна, до скуки стыдлива! В ней сочеталось все, чего Франциск не переносил в женщинах, но она любила его преданно и беззаветно, и он из жалости порой бывал с ней.

На повороте лестницы на Франциска чуть не налетел смуглый молодой человек с вьющимися кольцами длинными черными локонами. Шарль Бурбон, любовник его матери. В его внешности, горящем взгляде и редкой улыбке было нечто демоническое, что, однако, очень интриговало женщин и просто покорило Луизу Савойскую. Что до Франциска, то он весьма снисходительно относился к этой поздней, пламенной любви матери, хотя порой замечал, что в отношениях любовников не все ладится.

Вот и сейчас он удержал графа за широкий модный рукав.

– Шарль, ты посещал сегодня мадам Луизу? Бурбон скривил уголок рта в подобии ухмылки:

– Мадам не в духе и рассердила меня. Пойди к ней, Франсуа, утешь... она, кажется, что-то хотела сказать тебе, – и ушел, не оглядываясь.

Что ж, голубки опять поссорились. Франциск пожал плечами: в конце концов, это не его дело. Он предпочитал не вмешиваться. И ещё не знал, что однажды, спустя годы, отношения Луизы и будущего коннетабля Франции Бурбона приведут к настоящему скандалу, бегству Бурбона из королевства, когда он выступит с оружием против Франции на стороне её злейшего врага Испании... и бесславно погибнет – ему ядром снесет голову.

Когда Франциск вошел в покои матери, она молилась, стоя перед аналоем. На ней изящно сидело черное траурное платье, которое она носила со дня смерти супруга, хотя в этом было больше кокетства, нежели почета памяти усопшего – просто черный цвет так шел к её белой коже! Легкое темно-серое покрывало ниспадало с её уложенных на шее узлом темных волос, Франциск видел тонкий, не утративший красоты очертаний профиль Луизы. Он очень любил мать, восхищался ею, хотя характер... Он предпочел не отрывать её от молитвы, отойдя в сторону, но герцогиня уже сама решила прервать беседу с Богом и, торопливо перекрестившись ладонью, повернулась к сыну. Она строго посмотрела на него, все ещё не вставая со скамеечки перед аналоем.