Дьяволы с Люстдорфской дороги - Ирина Лобусова

Она стояла молча… На эти вопросы у нее не было ответа. Видя, что она молчит, Котовский нахмурился:

– Благодарить меня за помощь не надо, мы квиты. Больше я не собираюсь тебе помогать.

– Не помогай. Скажи хотя бы, где я сама могу его найти.

– Я тебе уже ответил. Нет.

И он не лгал. Увидев на его лице решительность и ехидную усмешку, Таня развернулась и пошла прочь по коридору. Котовский стоял и молча смотрел ей вслед.

В палате Еврейской больницы было 15 коек. И все они были заполнены. Свежий летний ветер врывался в огромное раскрытое окно, направляя в палату целительные струи свежего воздуха. В палате воздух был спертым. Пахло медикаментами, ядовитыми испарениями немытых человеческих дел и выделений человеческого организма, несвежей, прокисшей едой, спиртом, луком и давно не стиранными простынями. Трудно было долго находиться в такой обстановке. Это была благотворительная палата для бедных. В ней бесплатно лежали пациентки из самых низших слоев общества – за счет Городской управы, которая ежемесячно переводила на счет больницы для содержания таких больных определенную сумму. Больница не пустовала никогда: нуждающихся в бесплатной медицинской помощи было больше, чем мест в больнице.

Несколько таких бесплатных палат, по большому счету, были лишь каплей в море. Случалось, что люди месяцами ждали места и умирали, так и не дождавшись этой бесплатной помощи. Циле, которая сейчас находилась в палате, просто повезло. Доктор Петровский на свое усмотрение втиснул в палату одну лишнюю, 15-ю койку и разместил Цилю. В больнице, впрочем, никто особо не возражал.

Похорошевшая и посвежевшая, она сидела и держала на коленях корзинку с провизией, которую ей принесла Таня, за обе щеки с аппетитом уплетая жареного цыпленка. Глядя на нее, Таня улыбалась.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она, – сразу видно, что дело идет на поправку.

– Еще как! Не дождутся! – ответила Циля с набитым ртом. – Я, может, и хорошо выгляжу, а вот ты – нет. Бледная, вся осунулась. И глаза не смеются. Улыбаешься – а глаза не смеются. За что?

– Так… – пожала плечами Таня, – проблемы. Не о чем и говорить.

– Не хочешь – не говори. А вот я тебе кое-что расскажу. Ко мне вчера Ида приходила. Сказала, что нашла для нас обеих место в «Карете Катерины».

– Что? – Таню словно ударило электрическим током. – Как ты сказала? Где нашла?

– В «Карете Катерины». Да что с тобой такое? Это же сейчас самый модный ресторан! Ты что, никогда за него не слышала?

– Нет. Что за ресторан?

– Открылся совсем недавно. И там большое варьете. Им очень требуются артистки. Ида уже устроилась туда артисткой в кордебалет – она с детства любила танцевать. Они всех берут, говорят, что танцевать сами научат. А меня обещают устроить певицей в цыганский хор. У них там хор выступает, так в нем цыган почти нет. Одни евреи и еврейки. Мне ведь петь как-то лучше. Я танцевать не очень люблю.

– Когда, ты сказала, открылся этот ресторан?

– С месяц назад. И стал самым модным в городе.

– Где он находится?

– Да на Дерибасовской и находится, внизу, ближе к морю. Красивая вывеска – карета, запряженная тройкой лошадей, а правит ими девушка с распущенными волосами. Красиво очень!

– А кто хозяин?

– Ида сказала, что семейная пара. Ресторан открыли муж и жена. Кстати, зовут Катерина.

– Катерина… А почему карета?

– Не знаю. Красиво просто. Разве нет?

– Наверное… А как Ида эту работу нашла?

– Так ее Марьянка со Средней устроила. Ресторан как открылся, так туда сразу стали девушек наших на работу звать. Так и сказали: хотим, мол, забрать вас с улицы, дать шанс на честную жизнь. Туда очень много наших устроилось. И я пойду.

– Зачем они это делают, как думаешь?

– Не знаю. Но раз делают, значит, нищету понимают, людям хочут помочь. Ида туда пошла, и я пойду. Все-таки шанс уйти с улицы. Я ведь больше не хочу так, по больницам. Я молодая, красивая, жить хочу. А это шанс хороший. Почему нет? Хуже не будет.

Таня, улыбнувшись, похлопала Цилю, уверенную в своем будущем, по руке. Мозг ее жгли только два неожиданных, имеющих такой большой смысл слова: «Карета Катерины».

– Я попросил своих бывших ребят, которые не ушли из полиции, кое-что узнать. – В свете ночной лампы, освещавшей стол его комнаты, лицо Володи Сосновского казалось молочно-белым пятном. – И они раскопали следующее… Никакая это не семейная пара! Они вместе сидели на царской каторге. Причем у обоих был очень большой срок.

– Кто – они? Ты можешь говорить с самого начала? – рассердилась Таня. – Скачешь с пятого на десятое…

– Так я и говорю с самого начала! – обиделся Володя. – А если ты слушать не умеешь – не моя вина! Оба – это значит хозяева этого ресторана. Она – Катерина Мещерякова, получила большой срок на каторге за то, что бросила бомбу в карету главного полицеймейстера в городе Александровске. В карете он ехал со всей своей семьей: сам он, его жена, трое детей, а еще два конных адъютанта, которые сопровождали карету. Когда Мещерякову задерживали царские жандармы, она пыталась подорвать бомбу на себе, но неудачно. У бомбы отсырел запал. Поэтому взрыв получился несильный, но Катерине оторвало три пальца на левой руке и выбило левый глаз, так что она сейчас на один глаз кривая. Сначала ее хотели приговорить к смертной казни через повешение, но пожалели и заменили смертный приговор каторгой – не за убийство, а по политической статье. На каторге она была в большом авторитете. Когда было подписано отречение от престола и поменялась власть, с каторги стали выпускать заключенных. Катерину и освободили за примерное поведение.

– Убийцу – за примерное поведение? – Не поверила Таня. – Чушь какая-то!

– Тогда уже никто не думал, что она убийца. Не забывай: она сидела по политической статье!

– Да уж, удобно устроилась… А что насчет ее мужа?

– Он ей не муж, а соратник по борьбе. Вернее, руководитель местной ячейки. Они в одно время сидели на каторге и были членами одной анархистской организации, которая и запланировала нападение на полицеймейстера. С каторги он сбежал намного раньше, чем освободили ее. Скитался по югу империи, теперь вот оба осели в Одессе. Я так понимаю, что ресторан – прикрытие, – похоже, от долгого рассказа Володя устал. – Они активно готовят восстание. И вербуют людей из самых низов для политической борьбы.

– Про это я уже слышала, – кивнула Таня. – Они связаны с Никифоровой?

– А вот тут момент странный! – снова оживился Сосновский. – По слухам, они враждуют с Никифоровой. И она пыталась сделать все, чтобы помешать им открыть ресторан. Они, похоже, в разных, враждующих между собой организациях. Так что Никифорова явно злилась по поводу его открытия.

– А как зовут напарника этой Катерины?

– Филипп Майский.