Рюрик - Евгений Пчелов

Но было ли само призвание варягов? Не был ли это прием на службу наемных дружин с последующим захватом ими власти, замененным летописцем мирным призванием ради обоснования законности варяжской правящей династии на Руси, как полагал еще В. О. Ключевский? Ведь, возможно, западные легенды о призвании, аналогичные древнерусской, «объясняющей появление Рюриковичей на Руси и пытающейся исторически оправдать их княжескую власть, имели целью благовидное разъяснение и обоснование владычества завоевателей»[372]. Анализ самого летописного текста позволяет отрицательно ответить на этот вопрос. Дело в том, что в летописном рассказе сохранились следы древнего славянского права, представленные в соответствующих терминах. Князья приглашались «княжить» и «владеть», что выражалось, вероятно, в урегулировании межплеменных отношений и обеспечении безопасности международной торговли на севере Руси. Другая функция приглашенных князей заключалась в том, чтобы они «рядили по праву», «судили по праву», то есть творили суд в соответствии с местными обычаями и правовыми нормами. Выражение летописи «рядить по праву» раскрывает смысл выражения «а наряда у нас нету», то есть нет управления, управителя. В «Повести временных лет» эта связь понятий «рядить» и «наряд» оказалась менее очевидной — глагол «рядил» (по праву) заменен на «судил», а понятие «наряд» отнесено не к совокупности племен, а к их земле.

Терминология летописи показывает, что между местным населением и пришлыми варяжскими предводителями было заключено устное соглашение, «ряд», который определял права и обязанности князя и положение призванных варягов на Руси. Князь должен был защищать местные племена от нападений других скандинавов, обеспечивать нормальное функционирование торговли в регионе, вероятно, регулировать взаимоотношения между разными племенами, отстаивая их общие интересы. В обмен он получал право сбора определенной части доходов, дани с населения, и право суда, но в соответствии с местными правовыми установками. Таким образом, приглашаемые князья были поставлены в зависимость от местного общества[373]. Всё это показывает, что летописный рассказ донес до нас реальные сведения о таком соглашении — причем соглашении, делавшем варяжских князей не полноправными хозяевами на новой земле, а зависимыми от местных порядков управителями. Возможно, с условиями «ряда» были связаны и раздачи Рюриком городов «своим мужам» — полагают, что это была раздача кормлений, ленов, то есть права на сбор дани на этих территориях[374]. Но все они, конечно, подчинялись «центральной власти» — власти Рюрика. Между тем и эта власть не была «абсолютной».

Именно «ряд», заключенный местными племенами с варягами, как уже отмечалось историками, и послужил, по всей видимости, основой для дальнейшей новгородской традиции приглашения князя на престол и заключения с ним определенного соглашения, договора. Становится понятным в этом случае и уход преемника Рюрика Олега вместе с Игорем и дружиной из Новгорода на юг Руси. Ограничения княжеской власти, установленные «рядом», не позволяли князьям самостоятельно распоряжаться «государственными доходами», собранной данью, чувствовать себя полноправными правителями. Власть же Олега в Киеве оказывается основанной не на договоре, а на праве завоевателя[375]. Князь как бы вырывается из-под контроля местной верхушки, становится более самостоятельным в своих решениях. Хотя, конечно, учитывать определенные традиции и установленные порядки он был должен. Иначе с ним могло произойти то, что случилось с Игорем, убитым древлянами, с которых он попытался собрать тройную (!!!) дань.

Подобные договоры с норманнами известны и в Западной Европе. Такого рода соглашения были заключены, например, в 878 году между королем Уэссекса Альфредом Великим и датским конунгом Гутрумом, в 911 году между западнофранкским королем Карлом Простоватым и предводителем викингов Хрольвом (Роллоном) (этот договор положил начало образованию герцогства Нормандия). С помощью таких договоров местные государи стремились урегулировать отношения со скандинавами, уже оседавшими на их землях. Скандинавам выделялась определенная территория для проживания, то есть их расселение ограничивалось. Они должны были защищать пределы этих стран от нападений других отрядов викингов. Вожди норманнов со своими дружинами принимали крещение и присягу на верность местным правителям. Тем самым, с одной стороны, обеспечивалась безопасность от новых норманских вторжений, с другой — убыстрялось вхождение, включенность пришлых воинов в местное общество[376].

«Ряд», заключенный с Рюриком, имеет некоторые схожие черты с этими договорами. Между тем одно различие принципиально. В Европе норманны сталкивались с уже сложившимися государственными структурами. Поэтому упомянутые договоры были соглашениями между давно сформировавшимися, достаточно сильными государствами и предводителями скандинавских отрядов, то есть представителями народов, находившихся лишь на самой начальной стадии развития государственности, политические образования которых были близки скорее к «вождеству», нежели к более или менее сложившейся государственной структуре. Иными словами, это были договоры между более «цивилизованными» и «примитивными» системами (эпитеты эти, конечно, чисто условны и характеризуют некий общий уровень состояния). На севере же Руси все было иначе. Говорить о каком-то достаточно сложившемся государственном образовании, даже называя его «конфедерацией племен», здесь не приходится. И тем более невозможно сравнивать это племенное объединение с западноевропейскими королевствами той поры. Таким образом, соглашение с Рюриком было соглашением между «равными», то есть между системами и народами, находившимися на примерно одинаковом уровне цивилизационного развития. Такое соглашение, опиравшееся на традиционное, «обычное» право, не могло носить того четко структурированного, документально оформленного характера, который был присущ западноевропейским договорам. По-видимому, это устное соглашение касалось лишь самых общих, немногочисленных вопросов, договоренность по которым могла скрепляться, например, взаимной клятвой. Однако считать древнерусскую «дипломатию» того времени хотя бы приближающейся по своему уровню к западноевропейской или византийской вряд ли возможно. В любом случае речь идет об условиях и нормах, преломленных через правовые положения XI–XII веков — времени работы летописцев.