Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

ори. Молча сиди. Дикари придут, им плевать кто ты. Они зверье. Я их снаружи видел. Они людей как скот режут. С отцом что – посмотришь, когда уйду. Если прибил – сам виноват. Всё равно ему недолго оставалось. Вот люди… Вам не стыдно? Хотели смерти моей, а теперь плачетесь, что не получилось. «А нас-то за что?».

Связал ей руки бельевой веревкой. Как попало связал. Не мастер он в этом, но оно и хорошо. За полчаса развяжется, а может и за десять минут. Но ему хватит времени.

– Я знаю больше, чем ты думаешь. И о твоих планах на мои деньги. И о планах твоего папаши найти тебе более удачную партию, чем я. Например, того чувака из оружейной лавки.

Он назвал наобум, просто вспомнил, как она иногда перекидывалась с ним парой слов и улыбалась. Попутно зарядил ружье. Девушка молчала.

– Ну и как, сбылись планы? – продолжал он. – Сожгли лавку-то. Думаю, и комнаты нашей на набережной нет. И пусть! Ничего нашего больше нет… А может, он тебе не только папаша, а? Нет, не говори. Мне плевать. И ты не виновата. Это не вы такие. А ваша жизнь, чтоб ее. Хотите красиво жить? Там снаружи красиво. Природа красивая. А люди – такая же дрянь, только голодней и оборванней.

Он еще раз проверил узел и веревку и в последний раз окинул взглядом девушку, сжавшуюся на полу.

– Радуйся, что я не такой. Не пользуюсь чужой слабостью. Извиняться не буду. Но зла не держу. Было всякое. Было и хорошее. Все, прощевай. В этой жизни мы с тобой точно не увидимся. А в следующие я не верю. Твоим словам про «люблю, жить не могу», никогда не верил. И никому больше не смогу верить.

Он понимал, что надо хотя бы кляп ей засунуть. Но не смог. Задохнется ещё. И вырубить, оглушить тоже не смог. Даже просто кулаком как рассчитать силу удара? Это не кино. Может умереть, а может калекой стать. Неизвестно, что там со стариком, да ну и пес с ним.

– Собачья жизнь… Не высовывайся, пока дерьмо не уляжется. На улицах ад. Всё, я ушел!

Сказал так, будто собирался в магазин.

Она сидела тихо и смотрела на него. И тогда он добавил последнее:

– Если бы все было хорошо, живая и настоящая… смогла бы вытеснить мертвую. Но было так себе. Поэтому ты ее и не вытеснила.

Жалкая ложь. Некого вытеснять. Можно только заполнить пустоту. Но и этого не получилось. Хотя ей это знать не обязательно. Маленькая месть с его стороны.

Запер кухню. Дверь была не очень прочной. Если есть мозги, придумает, как выбить шпингалет.

– Самых хороших и честных вы сжираете. Но я больше не такой. Поэтому вы утретесь, – бросил он уже из коридора.

И на этом истерическое красноречие его оставило. Дальше он молчал.

Стало проще. Снова один, и отвечаешь только за себя.

Обулся, тщательно завязал шнурки.

Аккуратно закрыл входную дверь. Позади него в квартире было тихо. Анжела сидела как мышка.

Молчун боялся, что она выкинет какую-нибудь глупость, поднимет крик, начнет стучать по батарее, разобьет стекло или выкинет что-нибудь в окно. Но она ничем его не выдала. Ни криком, ни стуком. Понимала, догадывалась своим звериным чутьем, что не надо звать соседей, не надо шуметь. Потому что могут услышать те, кто снаружи.

«А что если они уже идут сюда?».

Но пришлось вернуться – вспомнил кое-что. Глупо уходить, не взяв то, что может пригодиться.

Анжела продолжала сидеть тихо. Если знала про идущих сюда дикарей, то могла понимать, что оборвыши не такие уж лапочки, и неизвестно, что сделают с ней, если отец мертв. Ведь для них он связной, а она – никто. Только добыча.

Шифра от сейфа он не знал. Взломать его даже и не пытался – сейф надежный, дорогой. Обыскал все комнаты, оружия не нашел, нашел кучу «питерок», но все это теперь не стоило резаной бумаги. В комнате Абрамыча стояли коробки с продуктами. Запасливый хомяк. Взял немного.

«Вы уж меня извините».

И вдруг обомлел. Засветился монитор старинного компьютера. Похоже, на него выведены камеры слежения из подъезда и даже со двора. Может, сработали датчики движения и система наблюдения включилась. По лестнице поднимались люди. Одеты в черные, похожие на спортивные, костюмы. Лица замазаны.

Разрешение у камеры отвратительное, но главное он различил. Они шли нагло, будто их ждали. Не таились.

Их было четверо – у идущего впереди автомат, вроде «укорот» или АКСУ, у двоих ружья, а у замыкающего… арбалет. Но удивляться сил не было, как и бояться сильнее, чем уже напуган. Пока у него есть преимущество – Саша их видел, а они даже не знали, что он есть и наблюдает. Скорее всего, не видели в жизни таких устройств. Идут явно к своему агенту. Вот влип! И зачем возвращался? Но что толку корить себя за ошибку? Надо действовать.

Первая мысль была – бежать. Во дворе вплотную к дому густо колосился какой-то низкорослый кустарник, усыпанный мелкими белыми цветочками. Каждый раз, бывая у Абрамыча, Саша останавливался и вдыхал нежный аромат. Перед глазами сразу промелькнула картинка, как он из окна третьего этажа летит в кусты, ломает руку, а лучше – ногу, и его, тепленького, берут припозднившиеся гости в черных костюмах.

Поэтому он не поддался соблазну и прыгать не стал.

Еще несколько секунд судорожно пытался придумать какую-нибудь ловушку. Вовремя опомнился – слишком мало времени, чтобы тратить его на фантазии.

Ему не оставили выбора. Саша перекинул автомат на грудь и стал ждать, когда пришельцы окажутся на площадке. Взглянул на монитор – пора. Осторожно подошел к входной двери. Теперь он слышал тихие голоса и шаги. Посмотрел в глазок.

И вдруг он понял, что враги ошиблись дверью! Оборвыши, повернувшись к двери Абрамыча спиной, начали стучать в квартиру напротив. Саша до этого слышал там пьяные голоса, но после резкого стука соседи притихли. Неслышно он приоткрыл дверь, держа ружье в руках, а калаш висящим на ремне.

Пора!

Сначала разрядил им в спины ружье, а потом начал стрелять из АК74. И палил, пока не кончились патроны. В стоящих, в падающих, в лежащих.Лично ему они ничего не сделали, но это – враги, которым сегодня не повезло. Пуля задела лампочку, на площадке стало почти темно.

Трое оказались явно из «баранов» – худые, чахлые. А один −