Временные трудности - Панфилов

вина или противного рисового пива, поговорить и обменяться сплетнями.

Он не осуждал такое времяпровождение, но, в отличие от прежнего Фенга, еще не получившего воспоминаний Ханя, оно просто не вызывало в нём никаких положительных чувств. Ещё один знак, что решение верно и делать ему в деревне нечего.

— Нет, Фен… Нет, Ксинг, ты самый сильный, — прошептала Пей-Жи ему в ухо.

Её вызывающее поведение нарушало все возможные приличия, создавало риск получить клеймо «блудной девки». Но Пей-Жи, прекрасно осознавая последствия, похоже, решила, что приз в случае удачи слишком заманчив.

— Нет, — ответил Ксинг, отстраняя ее рукой.

Он сдерживал силу, но всё равно Пей-Жи вскрикнула, когда её протащило по земле, словно от толчка сдвинувшейся с места повозки.

— Друзья! Односельчане! Ученики! Послушайте меня! — сказал он, подпуская в голос ци, чтобы привлечь окружающих.

Когда все замолчали и повернулись, а Фенг — нет, уже Ксинг! — сделал глубокий вдох, он понял, что испытывает неохоту и даже некоторое сожаление.

«Скоро дойдёт до того, что я начну сожалеть из-за расставания с учителем и тосковать по его тренировкам!» — весело подумал он.

— Все вы знаете, что в семье Широнга и Зэнзэн я не родной. Что они приютили меня, согрели, накормили и вывели во взрослую жизнь, — провозгласил он. — Поэтому я всегда буду почитать их как родителей. Теперь я взрослый, я Дуо — в честь Дуоцзя, нашей деревни, которую защищают боги, и буду с гордостью нести и прославлять её имя.

Все в деревне прекрасно понимали, что накормил и согрел семью именно Фенг, который с помощью своих «городских штучек» вывел их из нищеты. Но бахвалиться и принижать приёмных родителей было бы глупо и бессмысленно. Мстить было не за что, а слова благодарности ничего не стоили, так почему бы не оставить за собой хорошее впечатление? Даже если он оставляет эту часть жизни в далёком прошлом и о Дуоцзя не услышит больше никогда.

Вот если бы он знал название той дыры, откуда выполз учитель, тогда да, там бы он сдерживаться не стал, раздав жителям весь свой запас вкусных сладких тумаков за то, что их предки не удавили мерзавца в колыбели.

Широнг ему широко улыбнулся и крепче прижал к себе Зэнзэн, баюкающую на груди младенца. Стоящие рядом Иинг и Айминь выглядели её сёстрами, причем не настолько уж и младшими.

— А нести своё новое имя и прославлять Дуоцзя я буду по всей Империи, — добавил Ксинг, — ведь деревню я покидаю. Прямо сейчас.

Раздался глубокий дружный вздох, и все загалдели, толкаясь и перебивая друг друга, заговорили разом, пытаясь задать вопросы, уговорить, попросить и посоветовать.

На лица членов семьи, которые давно знали об отъезде, но до сих пор не могли в него поверить, наползли тучи.

Кузнец, знавший о планах Фенга уже несколько лет, кивнул и вскинул в знак одобрения сжатый кулак.

Горшечник Кун и корзинщик Яо, считавшие Фенга тоже в какой-то мере учеником, одарили беззубыми улыбками.

Староста даже не подумал скрывать облегчения. Теперь, когда Ксинг объявил о решении во всеуслышание, отступиться, не опозорившись, он уже не мог. То же чувство появилось на лице некоторых односельчан, особенно молодых парней, которые пусть больше и не смогут слушать захватывающие истории, но зато теперь некому заставлять их тренироваться и лупить бамбуковой палкой по выступающим местам. Незамужние девицы, как и пара вдовушек, наоборот, скисли, словно старое молоко. Помимо богатства и силы, Ксинг, созревший очень рано, привлекал их не только как выгодная партия, но и как мужчина. Видать, всему стали ранние тренировки ци, которые, если верить прочитанным свиткам, в благородных семьях начинались только после наречения взрослым именем. Именно такую безуспешную и безнадёжную попытку когда-то и предпринял генерал Гуанг.

— Постой, Фе… Ксинг, а как же празднество?

— Ксинг, ты теперь взрослый! Давай отметим это!

— Кси-и-инг, не уходи! Я без тебя не могу!

— Останься, пожалуйста!

Ксинг вновь улыбнулся и медленно покачал головой, отгораживаясь от шума. Он не сомневался, что вскоре внимание переключится на еду, которая пусть и не могла сравниться с лакомствами в доме Нао, но была обильной и сытной. Об этом позаботился Широнг, для которого проявлять скаредность во время наречения младшего, пусть уже и не самого младшего сына, было бы неприлично.

Пусть крестьянки, благодаря его тренировкам, стали намного красивей, но им всё равно даже близко не сравниться с Мэй. И шансы встретить кого-то похожего в деревне просто отсутствовали. А значит, чтобы сравниться с учителем и его превзойти, следовало, снова-таки, уходить из деревни прочь.

— Да, я теперь взрослый, — кивнул Ксинг, — и сам решу, что мне делать.

Он поднял корзину, которую собственноручно изготовил заранее. Старик Яо, видимо, уже тогда всё понял, но ничего не сказал. Только суетился и сыпал словами, словно стараясь напоследок рассказать и показать все оставшиеся секреты своего мастерства.

Плоский длинный короб удобно ложился на спину, широкие лямки из коры луговой плакальщицы не натёрли бы плечи даже обычному человеку. Туда поместились запасы еды, бельё и одежда, большая связка денег, которыми перед отъездом снабдили родители, памятные и важные для него вещи. Большую часть поклажи занимала невзрачная кожаная куртка и такие же кожаные штаны, сделанные из шкуры волчьего вожака, над которой пришлось столько потрудиться не только при свежевании, но и при шитье. Делая одежду «на вырост» Фенг надеялся, что та прослужит как минимум несколько лет, ну а слишком свободные места всегда можно подтянуть ремнями.

И всё равно многое оставалось здесь, ведь возьми он чуть больше — понадобилась бы целая телега. И даже если бы торговец приехал всё-таки вовремя, дополнительных вещей Ксинг набирать бы не стал. Вот было бы у него пространственное кольцо, как у нормального героя, тогда ему не пришлось бы сдерживаться!

— Знаю, что ты и сам можешь себе сковать всё, что захочешь, — сказал Йи, почесав в затылке. — Но всё равно, прими это как прощальный подарок!

Ксинг взял в руки протянутый свёрток, размотал ремень и вынул из кожаных ножен длинное, чуть загнутое лезвие. С помощью ци он действительно мог бы создать нож и получше, но всё равно это было хорошее много раз прокованное железо, прекрасная и трудоёмкая работа.

— Благодарю за науку, мастер, — поклонился ему Ксинг, цепляя пояс с ножом. — И очень ценю ваш подарок.

Он ещё раз уверился в правильности решения. Объяви он об уходе заранее, в деревне начались бы пересуды, уговоры остаться, просьбы и мольбы. Девки стали бы носиться, подобно курицам, кто сам по себе, кто ещё и подталкиваемый родителями. Ему вдруг