Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917—1940 - Михаил Мельтюхов

Хотя Москва и не знала всех деталей подготовки англо-французских действий на Кавказе, имевшаяся информация позволяла отметить нарастание угрозы южным границам СССР. Поэтому еще 4 марта командование ВВС Красной армии получило указания Генштаба, что «САВО, ЗакВО и ОдВО приобретают особое важное оперативное значение», и стало готовить обеспечение этих округов необходимыми материально-техническими средствами и боеприпасами «на 1 месяц боевой работы»[797]. Выступая на вечернем заседании VI сессии Верховного Совета СССР 29 марта, председатель СНК и нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов заявил, что «сейчас в Сирии и вообще на Ближнем Востоке идет большая подозрительная возня с созданием англо-французских, по-преимуществу колониальных, армий во главе с генералом Вейганом. Мы должны быть бдительны в отношении попыток использования этих колониальных и неколониальных войск во враждебных Советскому Союзу целях. Всякие попытки такого рода вызвали бы с нашей стороны ответные меры против агрессоров, причем опасность такой игры с огнем должна быть совершенно очевидна для враждебных СССР держав и для тех наших соседей, кто окажется орудием этой агрессивной политики против СССР»[798]. Кроме этих достаточно серьезных предупреждений, советской стороной были приняты и конкретные военные меры по усилению войск Закавказского военного округа (ЗакВО) [799].

В соответствии с распоряжением наркома обороны и начальника Генштаба командующий ВВС приказал 9 и 11 апреля дальнебомбардировочным авиаполкам ЗакВО и ОдВО «приступить к изучению Ближне-Восточного ТВД, обратив особое внимание на следующие объекты»: Александрия, Бейрут, Хайфа, Александрета, Порт-Саид, Никосия, Ларнака, Фамагуста, Алеппо, Суэцкий канал, Стамбул, Измид, Синоп, Самсун, Трапезонд, Мудания, Смирна, Галлиполи, Анкара, Кырыкале, проливы Босфор и Дарданеллы. Следовало в строгой тайне проработать возможные маршруты, бомбовую нагрузку и провести по 2 учебных полета над своей территорией с дальностью и навигационными условиями, соответствующими Ближне-Восточному ТВД, включая бомбометание и воздушные бои с встречающими истребителями[800]. 7 апреля командование ВВС просило Разведуправление НКО передать штабу ВВС материалы по району Мосул — Керкук, в том числе и те, которые можно достать в Берлине через военно-воздушного атташе. 23 апреля в штаб ЗакВО из 5-го Управления НКО были высланы разведматериалы «по объектам Турции, Ирана, Ирака и Палестины для тщательного изучения летным составом» частей. Переданные 25 мая в штаб ВВС округа, эти материалы содержали карты, планы, схемы, фотоснимки районов Стамбула, Тавриза, Казвина, Багдада, Мосула, Хайфы[801].

Тем временем самолет английской разведки с авиабазы Хаббания в Ираке 30 марта провел аэрофотосъемку района Баку, а 5 апреля — района Поти и Батуми. В Лондоне и Париже завершали разработку конкретных военных планов для действий на Кавказе. Намечалось подготовить единый англо-французский план, который следовало передать на рассмотрение правительств. Однако вторжение Германии в Данию и Норвегию 9 апреля в определенной степени связало руки западным союзникам, поскольку наличные силы ВВС не позволяли усилить авиагруппу на Ближнем Востоке. 23 апреля Верховный военный совет союзников, вновь рассмотрев проблему авиаудара по кавказским нефтепромыслам, констатировал, что «угроза нападения является реальностью и поэтому представляет собой средство для давления» на СССР. Было решено завершить подготовку нападения как можно скорее (ориентировочная дата конец июня — начало июля) и усилить давление на Турцию, чтобы склонить ее к участию в антисоветском походе[802]. В начале мая Франция сообщила Англии о том, что уже 15 мая можно будет начать операцию против Баку, но 10 мая Германия перешла в наступление на Западном фронте, и у союзников возникли более насущные проблемы[803].

Понятно, что весной 1940 г. советское руководство старалось не обострять отношений с Румынией. В том же выступлении 29 марта Молотов отметил, что «у нас нет пакта о ненападении с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопроса, вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопроса о возвращении Бессарабии военным путем. Поэтому нет никаких оснований к какому-либо ухудшению и советско-румынских отношений»[804]. Это заявление вызвало в Румынии определенное беспокойство. Уже 30 марта румынский премьер-министр Г. Татареску уведомил Германию о необходимости дальнейшего перевооружения румынской армии и просил повлиять на Москву, чтобы она не претендовала на Бессарабию[805]. На это был получен ответ, что отношения с Румынией будут зависеть от выполнения ею своих экономических обязательств перед Германией. Новые румынские запросы показали, что в Берлине не верили в скорую возможность советской инициативы в решении территориального вопроса[806].

Ситуация на советско-румынской демаркационной линии была довольно нервозной. Так, 13 ноября 1939 г. западнее Могилева-Подольского с румынской стороны было произведено два выстрела по советской территории, в результате чего на западной окраине Серебрия был ранен колхозный бык. 1 декабря в районе г. Куты советские пограничники задержали 10 румынских солдат, перешедших р. Черемош. 18 января 1940 г. на р. Черемош румынские солдаты обстреляли советский пограничный наряд, а когда 21 января советская сторона потребовала расследования этого факта, ей было заявлено, что «обстрела наших пограничных нарядов румынские солдаты не производили, а что обстрелы, вероятно, имели место со стороны двух неизвестных, перешедших в Румынию из СССР и оказавших вооруженное сопротивление румынскому пограничному наряду, пытавшемуся их задержать». 10 марта при задержании перешедшего по льду Днестр неизвестного с бессарабского берега по советским пограничникам был открыт огонь. 13 марта выстрелом с румынского берега был ранен в ногу красноармеец 74-го отдельного пулеметного батальона Тираспольского УР П.И. Константинов, охранявший ДОТ № 653, и обстрелян пограничный наряд 25-го погранотряда. 15 марта румынская погранохрана открыла огонь по неизвестному, старавшемуся перебраться в СССР. В результате под обстрел попало с. Цекиновка. Всего же за январь — март 1940 г. с румынской стороны 26 раз открывался огонь по советской территории, ее жителям и пограничникам. В ответ на протесты советской погранохраны румынская сторона признала 2 случая, 5 отклонила, а на 19 ответа все еще не поступило. Румынские пограничные власти продолжали попытки навязать советским представителям наименование линии Днестра государственной границей. Сообщая об этих фактах, ГУПВ НКВД 5 апреля просило НКИД «принять необходимые меры по дипломатической линии»[807].