Живые. Мы остаемся свободными - Варвара Еналь

– Вот раковина, тут вода. А там унитаз, если кому надо, – сообщил Вар и остановился, пристраивая свечу на белой раковине. – А душ будет после, когда вода нагреется. Ма протопит бак, и вы помоетесь. Я и холодной могу мыться, поэтому я первый пойду.

– А как открывать кран? – озадачилась Таис.

Федор попробовал нажать на металлический кругляшок, но короткий нос крана не выдал ни капли.

– Да не надо на него жать. Это примитивное устройство, тут же нет электричества, а значит, нет и электроники. Температуру тут вам никто задавать не станет, – снисходительно пояснил мальчишка. – Поверните кран влево. Ну, вот эту круглую головку поверните. И все. Это легко, увидите.

Федор крутанул кругляк, и вода действительно потекла скупой струйкой. Ударилась о край раковины, рассыпала груду холодных брызг.

– Вода холодная? – удивилась Таис.

– Конечно. Откуда тут теплая? Только если нагреешь на огне. А у вас на станции вода теплая?

– Еще какая теплая. Горячая. И душ, и ароматная пена. – Таис вздохнула и нерешительно сунула ладони под ледяную струю.

Мыло было твердым – просто коричневый брусок, пахнущий терпко и неприятно.

– Это специальное мыло, оно дезинфицирует, – снова принялся пояснять Вар.

– Зачем вы все дезинфицируете? – не выдержал Федор. – Прямо озабоченность стерильностью какая-то.

– Чтобы не было эпидемий. На всякий случай. От большинства инфекций защищают чипы, но здесь, на Сабе, живут те, кто победнее и у кого чипы попроще. Вот они и стараются не заболеть. Потому что здесь никто никого не лечит. Если заболеешь – так и умрешь. Лекарств тут взять неоткуда. Лекарства – это дефицит. Бывает, нелегалы доберутся до нас на своих лодках, тогда привезут что-то. Но они редко добираются, их сюда не очень-то пускают.

Таис не стала спрашивать, кто такие нелегалы. Расскажут. Рассказов сегодня будет не на один час, видимо.

3

Встряхнув мокрыми ладонями, она вернулась в большую комнату, к огню, и хозяйка велела ей устраиваться за столом. В тарелках уже дымилась рыба в больших коричневых листьях, возвышалась стопка плоских жареных хлебцев и белели кругляки картошки. Пахло так, что Таис чуть в обморок не грохнулась от голода.

Есть! Прямо сейчас есть, есть и есть. И плевать, что там у них произошло раньше на острове. Таис лишь мельком глянула на серьезного Федора, пытаясь взглядом спросить разрешения. Ее друг коротко пожал плечами и сказал:

– Спасибо вам за еду. Мы с подругой проголодались.

– Вот и ешьте. Рыбка только с углей, а утром она еще плавниками в воде шевелила. У нас чего-чего, а рыбы много. Теперь ведь ее не ловят большими сетями, людей мало. Вот и некому ее ловить. Плодится себе и плодится. Косяками заходит во время прилива.

Хозяйка присела на край скамьи, стоявшей напротив, и вздохнула.

Таис не стала ждать второго приглашения. Схватилась за рыбу одной рукой, за хлебец другой и принялась уплетать так, что только за ушами трещало. Первые несколько кусков она даже не заметила – пролетели мигом. Только получив порцию добавки и переведя дух, она смогла обратить внимание на то, что мякоть рыбы белая и сочная, а костей почти нет.

Хозяйка не приставала с вопросами и рассказами. Сама потихоньку жевала хлеб и пила что-то из темной глиняной кружки. И рассматривала гостей. Бесцеремонно, неотрывно, улыбаясь и время от времени покачивая головой. Словно не верила своим глазам.

Но вот наконец самые сильные муки голода отступили, Таис вытерла рот ладошкой, отодвинула пустую миску и вздохнула. Она наелась и согрелась. И Федор тоже. И у них есть крыша над головой. И они сейчас на Земле.

– Поверить не могу, что мы оказались на Земле, – тихо проговорила Таис.

Федор кивнул и заметил:

– Найда, вы первый взрослый человек в нашей жизни. Других нам видеть не довелось.

– Как это не довелось? – не поняла женщина. – Откуда же вы? Где ваши родители?

Пришлось коротко рассказать о станции. Совсем коротко. Только то, что все взрослые погибли от вируса или превратились в зверей, а дети остались на попечении роботов.

– Вот, значит, как! – воскликнула хозяйка, когда Федор закончил свой рассказ. – Значит, легенды оказались правдивыми. Тут, знаете ли, всякие истории любят складывать по вечерам. Чтобы не сильно скучно было. И есть у нас такая история о выживших на станциях.

– Легенды? – нахмурился Федор.

– Официальная версия такова: никто не выжил. Нам сказали, что на станциях не выжил никто. А я ведь помню те времена, когда только вербовали туда работников. Выбирали самых умных, с самым высоким уровнем образования, с опытом работы с новейшим программным обеспечением. Только лучшие туда попадали. И мой товарищ тоже оказался на одной такой. Мой друг, с которым мы частенько играли в детстве. Ох, и давно же это было…

Таис присмотрелась к хозяйке и в первый раз задалась вопросом: сколько же ей лет? Таис даже приблизительно не могла определить возраст мамы Найды. Круглое лицо с открытым высоким лбом, освещенное ярким пламенем очага и дрожащими огоньками свечей, было симпатичным и добрым. Цвет глаз казался похожим на серый, но вполне вероятно, что при свете дня он станет другим. Полные губы, круглый подбородок и ровный нос. Морщин – спутников старости – нет. Седины вроде бы тоже. Темные, немного широкие брови придавали лицу тревожность и строгость, но улыбчивый рот смягчал и сглаживал это.

Она была милой и симпатичной – мама Найда. И она нравилась Таис.

– Да, это давно было. Много времени прошло с той поры, как заселяли станции. Я уж и не припомню, в каком году это было, но еще до войны. До последней войны, дети. Вы о ней слышали, да? Сколько вам лет? И как вас зовут? Я, глупая, даже не представилась. Меня называйте Найдой, тут все так меня зовут. Это не настоящее мое имя, так, прозвище. Тут у нас не осталось настоящих имен. Да и смысла в них нет. Для роботов мы имеем номера, мы безымянные для своих хозяев. Потому настоящее имя уже не имеет смысла.

– Меня зовут Федор, фамилия Шереметьев. Мне девятнадцать лет, я родился на станции, мой отец – Андрей Шереметьев, штурман станции. Моя мать – Елизавета Шереметьева. Родители мои, скорее всего, мертвы. А это – моя девушка. Моя любимая девушка. Ее зовут Таис Зобова, ей семнадцать лет. Кто ее родители, мы не интересовались.

Федор положил ладонь Таис на плечо, словно подтверждая свои слова. Что ни говори, а фраза «это моя любимая девушка» на самом деле звучит здорово. Так и есть. Она – его девушка, а Федор – ее парень.

– Федор и Таис, значит. Ваши настоящие имена. Таис, наверное, это от полного имени Таисия, правильно? – уточнила женщина.

– Да, полное имя Таисия, но меня все называют просто Таис, так принято. Уже давно.

– Хорошо, пусть так. Но все равно, как вам удалось выжить? Я так поняла, что у вас изменились единицы, большинство выжило.