Лорд - дикарь - Патриция Коулин

— В чем дело? — спросил Леон, заметив, что Ариэл хочет что-то сказать ему.

— Я уже давно над этим размышляю и хотела бы высказать все, прежде чем мы расстанемся.

— Слушаю.

— Ты задал мне вопрос, после того как ты… после того как мы…

Ариэл бросила на миссис Фаррел осторожный взгляд, но та тихо посапывала, забившись в угол кареты.

— Понимаю. Продолжай.

— Я тебе солгала. Но моя ложь была для меня защитой, да и тебя не хотела расстраивать.

Господи, почему так трудно говорить вслух то, что в голове ты уже прокрутила тысячу раз!

— Я лгала, — повторила Ариэл, собравшись с духом, — когда сказала, что ты первый мужчина в моей жизни. Очень давно, в юности, у меня был другой.

Ее слова потрясли Леона.

— Другой мужчина?! — воскликнул он. — Ты уверена в этом?

Ариэл приложила палец к его губам, умоляя помолчать.

— Конечно, уверена, — прошептала она. — Я ведь не ребенок. И пожалуйста, говори тише. Я не хочу, чтобы устами нашей сплетницы, — кивок в сторону миссис Фаррел, — об этом узнал весь Лондон.

Леон кивнул и постучал в потолок кареты.

— Останови лошадей! — закричал он кучеру, разбудив своим криком и миссис Фаррел.

Чем вызвана такая спешка? Он даже не захотел меня выслушать.

— Где мы? — спросила сонная миссис Фаррел.

— Почти дома, — ответил Леон, открывая дверцу кареты. — Думаю, нет необходимости вам ехать с нами к леди Сейдж. Сейчас мы найдем экипаж, и вы можете отправляться домой. Уверен, долгое путешествие утомило вас.

Леон помог миссис Фаррел выйти из кареты, нашел извозчика и, заплатив ему, приказал везти старую даму в Паддингтон.

Почему она всегда сомневается в доброте Леона, думала Ариэл, наблюдая за ним? Ее сердце наполнилось нежностью. Сколько раз она убеждалась в том, что у него доброе, отзывчивое сердце. Разве не он пощадил кролика, разве не он уступил дворецкому, увидев разочарование на его лице?

Но доброта — это одно, а любовь — совсем другое. Способен он на любовь к женщине? Способен ли полюбить ее так, как она его?

Леон вернулся в карету, сел на место миссис Фаррел и приказал кучеру трогать.

— Ну, теперь нашей сплетницы нет, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Я весь горю от нетерпения поскорее узнать, зачем ты обманула меня, сказав, что ты девственница.

— Потому, — начала Ариэл, решимости у которой поубавилось, — потому что я трусиха.

— Это не ответ, — сказал Леон, отворачиваясь к окну, — отговорка. У нас нет времени на пустые разговоры.

— Ну хорошо, — решилась Ариэл. — Какая теперь разница? Я с самого начала не предупредила, потому что считала: это никого не касается. Но потом, когда ты спросил меня, я не смогла сказать правду, боялась, что ты больше не захочешь…

Сердце Леона сжалось, дыхание участилось. Ему захотелось схватить ее в свои объятия, целовать и говорить, что она самая желанная и тогда, и сейчас, и будет всегда.

Но вместо этого он нахмурился и сердито посмотрел на Ариэл:

— Ты вела себя как глупая служанка, которая стремится скрыть от хозяев свой позор из-за боязни быть уволенной. Ничего не вижу позорного в этом.

— Я боялась, что ты осудишь меня. Многие мужчины так бы и поступили. Ты же сам предупреждал о том, что мистер Пенроуз будет разочарован, узнав, что я не девственница.

— Мало ли что я говорил. Я не Пенроуз и не такой, как все мужчины.

Ариэл облегченно вздохнула.

— Ответь мне только на один вопрос, — продолжал Леон. — Этот мужчина, который у тебя был первым, любил тебя? И любила ли ты его?

— Мы едва знали друг друга, — ответила Ариэл, застенчиво улыбаясь. — Он скорее был мальчиком, а не мужчиной. Это было так давно, что я уже все забыла.

— Понимаю, — задумчиво произнес Леон, не совсем еще разобравшись, что он чувствует. Конечно, ему хотелось, чтобы он был у нее первым, но раз так случилось, ничего не поделаешь. Похоже, тот, первый, оставил у нее самые плохие воспоминания или вовсе никаких.

— Мне было семнадцать, — продолжала Ариэл, решив рассказать всю правду, — а он был сыном наших хороших знакомых, которые приехали к нам погостить на лето. Он был такой красивый и милый, а я была…

— Уже полностью зрелой, — добавил Леон.

— Никогда не думала о себе таким образом, но, пожалуй, ты прав. Однажды утром мы катались верхом и отстали от наших друзей, начался дождь, и мы…

— Позволь я закончу за тебя, — прервал ее Леон. — Он знал место, где бы вы могли укрыться от дождя.

Ариэл кивнула.

— Рядом был небольшой сарай, — сказала она.

— Естественно. Всегда поблизости найдется сарай, или какая-нибудь заброшенная хижина, или стог сена, куда мужчина может заманить женщину, если хочет остаться с ней наедине.

— Он не заманивал меня. Просто пошел дождь, и нам надо было укрыться. К тому же моя лошадь захромала.

— Могу себе представить. — Леон покачал головой. — Поверь мне, Ариэл, если бы твоя лошадь не захромала, твой хитрый Галахад придумал бы что-нибудь другое: подвернул ногу, заблудился, заболел — да все, что угодно, лишь бы затащить тебя в этот сарай.

— Почему ты так думаешь?

— Поверь мне, — снова сказал Леон. — Уж кто-кто, а я-то хорошо знаю.

— Ты думаешь, он все заранее спланировал?

— Я в этом совершенно уверен. Ты была слишком доверчивой и наивной, чтобы понять это. Черт, — выругался Леон, заметив недоверчивое выражение на ее лице, — ты такой же и осталась.

— Если то, что ты говоришь правда, тогда он просто обманул меня. — Глаза Ариэл вспыхнули гневом. — Какой подонок! Низкий, изобретательный, ничтожный подонок.

Леону хотелось смеяться, но внезапно его осенила одна мысль.

— Он не изнасиловал тебя? — Леон внимательно вглядывался в лицо Ариэл.

Она покачала головой, и по ее виду можно было понять, что она скорее возмущена, чем испугана.

— Нет. Он не насиловал меня. Он бы просто не осмелился. Я вела себя как безмозглая овца. Теперь я понимаю свое поведение. Взрослая безмозглая овца, которую легко затащить, как ты правильно подметил, в сарай. — Сердясь на себя, Ариэл даже стукнула ногой по днищу кареты. — Он обманул меня, мерзкий негодяй, а я поверила ему. Конечно, сама во всем виновата. Мне было интересно узнать, что чувствует девочка, когда ее обнимает и целует мальчик. Но я хотела только поцелуев. Все остальное случилось как-то само собой. Он сказал, что останавливать его…

— Бесчеловечно, — закончил за нее Леон, — что это вредно для его здоровья, что уж если ты согласилась пойти с ним, то не должна возражать, возбудив его. Одним словом, он уговорил тебя. Это известная ловушка для женщин, моя дорогая.