Рождение Контролера - Юрий Никитин

На этот раз они подготовились к атаке лучше: ударили из автоматов и пулемета с такой мощью, что нам на головы посыпалась не только штукатурка, но и крупные куски камня.

Я продолжал высчитывать интервалы между выстрелами, стрелял одиночными, но, чувствую, в рядах противника растет замешательство. Огонь с нашей стороны не плотный, а потери заметные…

Ингрид сбросила со спины рюкзак и, не отводя взгляда от лестницы, быстро сунула в него руку.

– Что-то еще? – спросил я.

– Крайнее средство, – ответила она мрачно.

Она еще не успела ничего достать, как я все понял, ориентируясь на ее голос, тембр, нахмуренные брови, форму рюкзака и еще сотню даже мне непонятных деталей, но мозг сказал моментально: контактные мины.

Ни разу не держал в руках, но это не значит, что не умею ими пользоваться. Инструкции пишутся настолько ясно, даже полные дебилы не должны ошибаться… хотя ошибаются, вот и сделаем вид, что кто-то ошибся.

– Надеюсь, – сказал я, – не скажешь, что убивать атакующих надо с разбором, чтоб не задеть невиновного, ага. Среди тех, кто стреляет по нам и вот-вот пойдет в атаку, нет средних людей…

Она буркнула:

– А кто?

– Сама знаешь, – ответил я, – только пламенные энтузиасты и полные дебилы. Правда, во главе должны все равно стоять умные люди, вот идея коммунизма вся на энтузиазме и вере в людей, но помогли устоять столько веков и даже создать страну коммунистов именно умные, расчетливые и прагматичные…

Я говорил почти на автомате, мозг разогрет и постоянно требует какой-то работы, вот и пусть умничает вслух, а руки почти автоматически, управляемые сознанием второго, а то и третьего уровня, вытаскивают мины, взводят и лепят на стены так, чтобы взрыв шел от них, а то и нас придавит…

Ингрид, с автоматом в руках, пятилась тоже, прикрывая меня, занятого такой интересной и важной работой, это не мышкам уколы ставить, здесь думать надо…

Мины не крупнее ручной гранаты, но куда разрушительнее, так что нужно либо на долгой выучке, какой у меня нет, либо на моих собственных расчетах…

Я скривился, вот так у нас устроена вся жизнь, мозг даден мощный, а используем для того, чтобы кого-то обойти, обжулить, а то и замочить вовсе, сволочь такую, а чего он, да и вообще…

– А теперь, – сказал я, – пару выстрелов и… уходим.

Она дала короткую очередь, я выстрелил из пистолета один раз, чтобы они знали, нас здесь двое, Ингрид по моему знаку начала было отступать, но тут же остановилась, зыркнула на меня зло.

– Ну?

– Да иду я, – сказал я, – иду…

– Иди впереди!

– Капитан, – сказал я с угрозой, – как насчет субординации?

Она молча побежала по длинному коридору на ту сторону дома, где вторая лестница, так называемая черная, когда-то по ней ходили слуги и всякие там зеленщики, мясники и молочники..

Я, высчитывая интервалы, посылал сигналы магнитным минам. За нашими спинами раздался грохот, треск, донеслись крики, стены затряслись, на головы посыпалась штукатурка.

– Пошли вниз, – велел я, – но береги патроны. Там их не меньше десятка… и что-то все такие толстые… неужели в бронежилетах?

Она не ответила, взгляд, как боевой лазер, перепрыгивает с одной мишени на другую. Я выстрелил трижды, один внизу на лестнице завалился навзничь, второй рухнул вниз лицом, третий просто осел по стене.

Ингрид завалила двух и повернула ко мне сияющее лицо.

– Получилось!..

– Не отставай, – велел я.

Впереди застрекотали автоматные очереди, мощно ударил пулемет. Ингрид вскрикнула:

– Челубей?

– Вовремя, – согласился я.

Не слушая меня, она пронеслась по ступенькам вниз, в холле несколько убитых боевиков, а когда мы выскочили на улицу – из «хамми» приглашающе машут Левченко и Затопек.

Ингрид с разбега вскочила в джип и сразу оказалась на сиденье рядом с Куцардисом, что крепко держится за баранку, а нога на педали газа.

– Ну ты где?

– Бягу, – заверил я. – Бягу, как говорят в спецназе.

Она фыркнула, когда я перевалился через борт, Куцардис тут же рывком сдернул автомобиль с места.

Левченко сказал быстро:

– Захватим Челубея. Он на позиции…

Челубей с пулеметом в руках выбежал из подъезда соседнего дома, моментально запрыгнул в кузов, Куцардис резко рванул машину с места.

– Что с ногой? – крикнул я Куцардису. – Почему хромаешь?

Он страдальчески скривился.

– Водянку натер… камешек попался, некогда было вытряхнуть. А когда собрался, водянка лопнула… Там сейчас такое, смотреть страшно…

– Жуть, – согласился я. – Это все равно что Ингрид ноготь обломит. На том пальце, которым в ухе ковыряется. Потом в носу. А потом снова в ухе…

Ингрид сказала едко:

– Спасибо, что смолчал про жопу. Ты же такой культурный, для тебя вообще нет границ.

– Профессор, – откликнулся Челубей с уважением. – Ему все можно. А что не сказал, так это и так понятно.

– Но-но, – сказала Ингрид. – Мне тоже понятно, что кто-то от меня получит. Не скалься, ногой в зубы!

Куцардис гнал автомобиль к выходу из города, торопливо лавируя между прохожими, им до сих пор невдомек, что существует часть улицы только для автомобилей, а Затопек сказал тоскливо:

– Что им жизнь не дорога, это понятно, когда рождается все равно больше, сколько бы ни погибало… Но, блин, откуда деньги на такие дорогие развлекухи?.. Как они живут, когда не работают, а только дерутся друг с другом?

– Нефть, – ответил Левченко с ноткой зависти. – Здесь все пропитано нефтью. Это у нас надо бурить на километры в вечной мерзлоте, а здесь копни лопатой – нефтяной фонтан!

– Повезло мордам…

– Потому и богатеют эти страны, – сказал Левченко. – Сотни миллионов долларов переходят из рук в руки с такой легкостью, словно это яблоки.

– Сотни миллионов? – переспросил Челубей с недоверием. – Даже в большой чемодан больше десяти тысяч долларов не влезет!

Левченко сказал покровительственным тоном:

– В третьем тысячелетии необязательно быть лесными братьями в степях Малороссии. Деньги необязательно держать на счету. Можно просто в каждом городе, где есть свои интересы, держать в банке депозитный ящик. А там помимо наличных еще и паспорта, флешки с данными, адреса новых квартир, где можно организовывать встречи… Верно говорю, профессор?

– Точно, – согласился я. – Это уже культура!

Ингрид сказала сердито:

– По-твоему, это культура?

– Прогресс, – уточнил я, – и хай-тек. Они как раз и являются в наше время лицом культуры. Не литературу же или живопись считать культурой?