Уинстон Черчилль. Последний титан - Дмитрий Львович Медведев

потерь от окопной войны в годы Первой мировой, Черчилль предложил в начале нового военного конфликта соорудить машину, способную рыть траншеи к линии обороны противника. Блицкриг немцев в мае – июне 1940 года сделал эту машину бесполезной. Но под влиянием несгибаемой воли британского премьера на свет все-таки появилось несколько моделей, один внешний вид которых был способен если не уничтожить, то напугать противника. Созданный для рытья траншеи глубиной 1,5 метра и шириной 2 метра «Культиватор» весил 130 тонн и имел длину почти 24 метра. Из других оригинальных изобретений Черчилль активно поддерживал проект Луиса Маунтбэттена (1900–1979) «Аввакум» (Habakkuk) – корабль из деревянного остова, заполненного блоками из пайкерита[28]. В Канаде даже было построено одно судно длиной 18 метров. Подобные сооружения планировалось использовать в качестве бензозаправщиков ВВС, но, учитывая, что лед все-таки тает, они так и не нашли применения.

Понимание важности разведданных, любовь к научным новинкам, а также посильная поддержка неординарных личностей были частью мозаики, которые определяли любовь Черчилля к нетривиальным и неожиданным решениям. Наиболее ярко эта особенность проявлялась в планировании операций, составив основу концепции «стратегического оппортунизма». При этом под «оппортунизмом» понималось не привычное преобладание частных интересов над общими целями, а активное использование возможностей (на латыни – opportunus). Еще в декабре 1939 года, возглавляя Адмиралтейство, Черчилль указывал, что «наша основная стратегия должна формироваться обстоятельствами». В мемуарах он развил эти выводы, признавая, что в отличие от американцев «мы не согласны, что логика и четкие принципы являются единственным способом принятия решений в быстро меняющихся и не поддающихся описанию ситуациях». По его словам, «британцы придают большое значение оппортунизму и импровизации», вдохновляясь не «фундаментальными решениями», а «разворачивающимися событиями». В черновиках также содержалось следующее показательное признание, не вошедшее в окончательную редакцию: «Я не могу согласиться с тем, что оппортунизм является пороком»{310}.

В своей приверженности «стратегическому оппортунизму» Черчилль исходил из трех постулатов, к которым проникся в процессе многолетнего управления и изучения прошлого. Во-первых, ни один человек или группа людей не обладают настолько мощным интеллектом, чтобы просчитать все сценарии и учесть все факторы. Во-вторых, несмотря на большое обилие данных, в том числе благодаря разведке, руководитель все равно принимает решения, располагая иногда неточной, иногда устаревшей, но почти всегда неполной информацией. В-третьих, наступление всех событий носит не детерминированный, а вероятностный характер и даже при высокой вероятности какого-либо исхода всегда есть место случаю, способному кардинально изменить результат. Опираясь на эти три постулата, Черчилль считал, что нужно видеть четко главную цель, а путь движения к ней определять сообразно ситуации, оставаясь при этом всегда готовым к неожиданностям и экспромту. В определенном смысле британский политик следовал прусскому генералу Карлу фон Клаузевицу (1780–1831), объяснявшему, что «война – это область неопределенности» и от военачальника требуется найти золотую середину между осторожным благоразумием и рискованным авантюризмом{311}. Именно через призму «стратегического оппортунизма» и следует рассматривать многие решения Черчилля в период военного премьерства. Эти решения не все будут правильны, но в итоге они позволят ему привести британский народ к победе.

Годы разочарований, поражений и ограничений

При упоминании имени Черчилля очень часто задается вопрос – что именно сделал британский политик, чтобы привести свою страну к победе в самой крупной войне в истории человечества, обеспечив себе тем самым почетное место в сонме великих исторических личностей? Для ответа на этот вопрос рассмотрим один стратегический документ, описывающий реалии мировой войны и подходы для достижения победы. Признавая, что британским вооруженным силам придется иметь дело с «более подготовленными к тотальной войне» противниками, делался вывод о том, что на первой стадии войны необходимо использовать любой удобный случай для «нанесения решающих ударов по Италии» и «сдерживания Германии» с одновременным наращиванием сил для последующего наступления на Третий рейх. Наращивание сил и ведение боевых действий против более слабого противника планировалось сопровождать подрывом способности Италии и Германии к сопротивлению с применением «мер экономического воздействия». Важным дополнением этих планов было «обеспечение благожелательного нейтралитета или активной поддержки других держав, и особенно США».

По сути, приведенная оценка вкратце описывала программу, реализованную Черчиллем. Но только составлен этот план был не нашим героем, он вообще был разработан до назначения будущего военного лидера Великобритании на пост премьер-министра. Более того, этот документ появился еще до начала войны – в апреле 1939 года, благодаря совместным усилиям британских и французских штабистов{312}. Большая стратегия Соединенного Королевства была к моменту прихода Черчилля в правительство определена и, если не считать разногласий с отдельными коллегами, реализовывалась последовательно и уверенно. Даже инициативы Черчилля на посту первого лорда Адмиралтейства, связанные с проведением военной операции в Балтике, минированием территориальных вод Норвегии и судоходных рек в Германии, полностью соответствовали общему фарватеру принимаемых решений и были не актами наступательных действий, а еще одним средством активно применявшейся экономической блокады. В этой связи, когда путь был прочерчен, правильным будет вопрос не что сделал Черчилль, а как он это сделал. Именно выбранные им средства и определили его место в истории. Хотя этот выбор и дальнейшая реализация были связаны с множеством ограничений, проблем и изъянов, преодоление которых также повлияло на восприятие личности нашего героя современниками и последующими поколениями.

Рьяно приступив к исполнению обязанностей премьер-министра, Черчилль как никто в британском руководстве знал о том, насколько сильно в народе преобладают миротворческие настроения, поощряемые его предшественниками в 1930-е годы, насколько неподготовлена британская армия к встрече с вермахтом, насколько уступает британская экономика производственным мощностям и ресурсной базе противника. Он знал, что его премьерство будет тяжелым. Но даже он не представлял, с насколько масштабным и глубоким кризисом ему придется столкнуться и насколько сложные вопросы встанут на повестке дня буквально через несколько недель после его назначения.

Опираясь на опыт предыдущей войны, Черчилль готовился к кровопролитным сражениям на континенте. Также, разделяя взгляды экспертов об ограничениях немецкой экономики и невозможности вермахта одновременно противостоять в полном объеме Франции и Британии, он готовился к тому, что немцы постараются захватить Бельгию и Нидерланды с переходом к позиционной войне с Францией и бомбардировкам Британии с нарушением ее коммуникаций и линий снабжения. Но в Берлине подготовили сюрприз. Отвлекая внимание союзников на севере, они сосредоточили основной удар через считавшиеся непроходимыми Арденны. Вторгнувшись широким клином на территорию Франции, моторизованные колонны немецких захватчиков устремились к Парижу и на север, отрезая армии союзников от линий снабжения и загоняя их на побережье Ла-Манша. Утром 15 мая глава правительства Франции Рейно разбудил Черчилля телефонным звонком, сообщив британскому коллеге: «Мы потерпели поражение… Нас разбили, мы проиграли». Черчилль попытался успокоить собеседника, объясняя, что «наступление скоро прекратится»{313}. В прошлой войне фронт всегда стабилизировался, напоминая больше движение маятника, чем удар молнии. Но в этой войне все было иначе.

Черчилль попытался уточнить у командующих на местах масштаб катастрофы. Но не добившись от них вразумительных ответов, решил сам направиться в Париж. В течение следующих четырех недель он будет пять раз пересекать Ла-Манш, сокрушаясь над тем, как с каждым разом среди французского руководства усиливается растерянность, паника и желание капитулировать. Черчилль старался ободрить, вдохновить и убедить Рейно продолжать сражаться. Одновременно на французского премьера оказывалось противоположное влияние. Причем не только со стороны коллег, но и из уст любовницы графини Элен де Порт (1902–1940), которая пыталась склонить