Доля Пути: Лето - Константин Пирожков

class="p1">Призрачная фигура домового проявилась на верхней ступеньки первого пролёта. Огромные глаза уставились на меня.

— Ты видел мою волшбу на окнах и двери того жилища, где... ты помог мне?

— Да.

— Я могу весь дом оградить также, если ты позволишь. Тебе нужно будет только вкладывать свою Силу в эту "ограду", время от времени. Ещё, у меня есть друг — ведун. Он — духолов и может оградить дом от нечисти, своей Мудростью. Что скажешь?

Как и у моего До́мника, прочитать эмоции этого домового было почти невозможно, но мне показалось, что в жёлто-зелёных глазах промелькнула алчность. — Домовые — духи-хранители, для которых нет другой радости, кроме благополучия их дома. Здоровые жильцы, их дети и животные, отсутствие ссор и всеобщий достаток — вот единственный смысл бытия правильного до́мника. Почему он не защищал свою территорию от кровососа? — А сильно ли поможет вам сторожевой пёс, если в дом ворвётся хорошо вооружённый человек? Если он не убьёт пса сразу, то у животного, в нужный момент, будет возможность вцепиться агрессору в ногу, и подарить вам шанс — спастись или даже одолеть убийцу.

Вспоминая свой бой с кровососом, я приходил к выводу, что только чудо помешало тому вцепиться мне точно в шею. И, скорее всего, это "чудо" сидело сейчас передо мной.

— Что надо? — с некоторой подозрительностью в голосе, спросил он меня.

— Пусть все, кто ещё бодрствует, скорее уснут и не просыпаются до утра. От любопытных из соседних домов я спрячусь сам. До рассвета я сотворю первую волшбу, намечу что нам нужно будет сделать с ведуном, а в одну из ближайших ночей мы закончим дело. Так — я отдам тебе долг. Договор?

— Договор, — довольно пророкотал до́мник и мгновенно исчез.

Когда, через пару минут я вышел из подъезда, ни в одном окне дома Марины не горел свет. Ночь была тёмной — луна пряталась в тучах. Идеально. Пальто я оставил на скамейке и принялся за дело. — Месяц назад, мы с Антоном, обновили "ограду" вокруг моего дома. Она стала более совершенной и профессиональной что ли. Поэтому, я чётко знал, что буду делать этой ночью. Спрятав себя, от любопытных глаз, под «Лазутником», я изобразил Вязь «Опора» и шагнул, как на ступеньку, на пол метра вверх, затем ещё... и ещё. Нет, летать я не умею и вряд-ли когда-нибудь научусь. Эти "ступеньки" из ненадолго "твердеющего" пространства позволяют мне подняться на пару десятков метров или спуститься с аналогичной высоты. Использование «Опоры» очень затратно и утомительно, ибо мироздание не любит, когда его законы попирают слишком нагло.

Начать я решил с крыши. Вязи и доли, закрывающие пространство от голодных обитателей других планов, от земной нечисти, от людских проклятий и сглазов и отпугивающие нежить и изменённых зверей — тускло вспыхивали и запечатлевались на бетоне, на подъездных дверях и вентиляционных отверстиях. Сейчас, я наносил, так сказать, эскиз, черновик, который потом нужно будет укрепить корневыми Вязями, вырезав их из металла, желательно золота.

В последнем рейде, в счёт своего пая, я забрал из добычи слиток золота, около килограмма, не очень древнего, но для такого дела подойдёт. Добавлю несколько кило современной стали и получу сплав, Вязи из которого прослужат надёжной основой этой "ограды" многие десятилетия. Антона уговорю взять с меня плату или пообещаю ему долг Знающего — официально. Куда он денется.

Вязей нужно было изобразить очень много и мне приходилось отдыхать, время от времени. Да ещё, почти двое суток без сна — это и для Знающего непросто. К рассвету я еле успел "опечатать" весь дом и, уже при свете восходящего солнца, ходил вокруг здания и долями «Око» помечал места, где будут начинаться и заканчиваться лучи гигантского ведовского рисунка — чтобы Антон быстрее мог сделать свою часть работы.

— Вы из управляющей компании? — пожилая женщина выглядывала из окна на первом этаже и обращалась ко мне.

Представьте, что вы находитесь в своём кабинете, где всю ночь работали над решением важнейшей задачи. И тут, к вам в окно заглядывает человек и задаёт, примерно, такой вопрос. Моему опухшему от усталости мозгу потребовалось несколько секунд для осознания того, что это — её окно, а работал я во дворе её дома. И всё это время я смотрел на неё красными от недосыпа глазами, сумасшедшим взглядом подрядчика, у которого сгорели все допустимые сроки. Когда женщина начала нервно тянуться к створке окна, чтобы закрыть его, я, наконец, ответил:

— Какие жалобы?

— Так... Трубы...

— Конкретней.

— Да мы уже устали пороги оббивать. Нам, по плану, должны трубы в подвале менять, а они всё переносят и переносят. Конечно, там им "на лапу" сунули, они и рады вне очереди другие дома ставить. А нам, сколько ещё ждать?

— Угу... Это они сейчас в тридцать четвёртом работают, в подвале?

— Ну да! До этого в тридцать девятом делали, а потом должны были у нас. Нам этот — "гусь" из управляющей, важный такой, лапши на уши навешал, мол, в тридцать четвёртом аварийная ситуация, им нужно быстрее... А то, что в нашем доме все трубы на... честном слове держатся — это нормально?

— Сегодня.

— Что «сегодня»? — активная жительница дома, до того почти перешедшая на крик, от удивления резко вернулась к спокойному тону.

— Начнут работу в вашем подвале, — я помассировал переносицу и пошёл к скамейке, где оставил своё пальто.

— Господи, спасибо вам большое! — донеслось мне вслед.

«Неоднозначно прозвучало», — усмехнулся я про себя.

Ну да, это был тот самый подвал, где теперь покоится прах убиенного мной кровососа. Работа не сказать, что уже кипела, но некоторое шевеление наблюдалось — из подвала доносились голоса, а снаружи у входа сидели и курили трое работяг.

— Кто главный? — спросил я, остановившись перед ними и набивая трубку.

— Тебе зачем? — лениво поинтересовался, на вид, самый матёрый из них.

Честное слово, не будь я такой замотанный, может и действовал бы деликатнее, но не сегодня. — Вязь «Полох», берущая название от одноимённой доли, напитала мою Волю, которую я распространил до предела — около пяти метров от моего солнечного сплетения, в любую сторону.

Трое работяг мгновенно изменились в лице и попятились от меня к лестнице. Окурки полетели на землю, один даже кепку снял — уважает меня видно — другой оступился и чуть не улетел вниз, но двое