Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

– Мне уже сто сорок шесть, – легко сменил тему довольный Демиург, помогая мне преодолеть неловкость. – А тебе?

– Двадцать, – выплюнула я резче, чем хотелось бы.

Демиург меня заводил. Злил, раздражал, заставлял сомневаться, чувствовать себя маленькой и ведомой. И при этом мне нравилась игра, которую мы вели. Слова, жесты, мнимые уступки, отвлечения и хитрости, даже соблазнение – всё ради того чтобы лишить уверенности, обескуражить. Кто первый вышел из себя, потерял самообладание, тот и проиграл.

– А Кирмосу лин де Блайту?

– Что? – я возмущённо вздёрнула брови.

И даже не поняла, отчего так больно полоснуло внутри. Сожаление об утрате, о невозможности счастья, о жертве. Будто бы разбитые мною же стёкла снова впиваются осколками в плоть.

– Ты знаешь, сколько ему лет? – Демиург откинулся в кресле и глотнул вина.

– Нет, но… – я проглотила гневную тираду. – Это не важно. Я знаю о нём гораздо больше, чем кто-либо! Да вы…

Пришлось прикусить губу, чтобы не продолжать. Кряхт! Как быстро я попалась на удочку и разоткровенничалась. Наследие Иверийской династии свергалось Орденом Крона. Моё самообладание свергалось его создателем. Я намеревалась поквитаться.

– Ты права, – неожиданно сказал Демиург. – Это не важно, ведь его здесь нет. Потанцуем?

– Без музыки? – потрясённо спросила я и покосилась на пианино в дальнем углу библиотеки.

– Без посторонних глаз.

– Там темно…

– Ты боишься темноты?

«Я боюсь вас».

– Почему бы и не потанцевать, – ответила я с игривой ухмылкой.

Казалось, миллион лет прошёл с тех пор, как мы танцевали в Приюте. Тогда нас прервали и наш маленький мир потерял важность, но… Стоило признать, что именно тогда, в объятиях Демиурга я впервые почувствовала себя желанной.

– Идём, – он подошёл и подал руку.

Демиург увлёк меня за собой в дальний конец библиотеки, куда почти не проникал свет. Во тьме обострились запахи и чувства – он пах табачным вином, фруктами, терпкой вишнёво-пьяной сладостью. Безопасностью. Отсутствием боли. Гарантией спокойного сна.

Мужская рука легла на талию, и я ощутила, как бархат платья заскользил по шёлку подкладки. Изысканная, элегантная, почти невесомая ласка.

Шаг. Поворот. Шаг.

Две тени задвигались на паркете. Мне нравилась аккуратность и неспешность движений, сдержанность и молчание, завладевшее нами во время тихого танца. Это был катронет, медленный, чувственный, тесный – танец, который исполняют по окончании бала и на который едва ли осмелятся незамужние леди.

Я осмелилась. Потому что знала: Демиург никогда не позволит себе лишнего. Это знание, в очередной раз подтверждённое осторожным поворотом, даже обижало. Неужели я ему совсем не нравлюсь? И сама себя одёрнула: он мне тоже не нравится. Не настолько, чтобы согласиться на что-то большее, чем танец.

Два шага. Поворот. Прижаться ещё теснее…

Мы двигались в полной тишине, и только лёгкий звук наших шагов и треск свечей играли мелодию этого вечера. Мы пили друг друга, как вино, без обещаний и надежд на продолжение. Ему не было сто сорок шесть, а мне не было двадцать. В этом танце мы прожили тысячу лет, но оба остались детьми. В чём-то обиженными, в чём-то беспечными, покорными не страсти, а только её призраку, выдумке нашей общей игры, в которой вместе установили правила.

– Помню, как впервые тебя увидел, – прошептал мой незримый партнёр. – Чумазого ребёнка в покосившейся лачуге. Тогда я подумал, что дочь Тезарии заслуживает большего. Выдающейся судьбы, более интересной, чем ловля рыбы в провинции.

Он развернул меня к себе спиной, прижал, положил руку на живот, покачиваясь. Я тихо выдохнула:

– Но вы не захотели определить мою судьбу за меня.

– Я захотел, чтобы ты поехала учиться, – подтвердил Демиург над моим ухом. – Чтобы посмотрела на мир, на Квертинд, а ещё – заглянула внутрь самой себя. – Его дыхание было таким же прохладным, как лунный свет из окна. – Каково же было моё удивление, когда ты легко отказалась от перспектив. Даже получив приглашение, маленькая Юна не собиралась покидать свой замкнутый мир.

Я резко распахнула глаза.

– И тогда вы явились лично, – вспомнила я. – Чтобы подтолкнуть к переменам. – Я остановилась, отошла от него на шаг, обернулась через плечо и как можно ровнее спросила: – Вы отравили моего отца?

– Юна, Тезария не была верна Кему Горсту, – уклончиво ответил Демиург. – Твоим отцом может быть кто угодно. Даже я. Или сам король Мирасполь.

– Так это всё из-за вас, – я оглядела библиотеку невидящим взором. – Моя дурацкая месть, мои заблуждения, моя встреча с ментором…

– Нет, – уверенно возразил он. – Встреча с ментором была сюрпризом для нас всех. Тезария была гениальна, что подтвердила даже после своей смерти. И нет, – ещё резче добавил он, – я не смог бы отравить твоего отца, даже если бы захотел. Кем Горст сумел бы исцелиться от любой хвори, если бы захотел. Его ядом была любовь.

– О, этим ядом вы владеете безупречно, – едко хохотнула я. – Так что не говорите мне, что не виноваты в его смерти.

Он не стал этого говорить. Только спросил:

– Неужели ты не согласна с тем, что моё решение обернулось для тебя благом?

Подумать только, каков!

В этом был весь он. Желая нести благо и творить добро, Демиург сеял вокруг себя горе и смерть.

– Возможно, – слукавила я и сжала кулаки. – Я не хочу больше танцевать.

Как и полагается благородному господину, Демиург сделал вид, что не заметил заминки, и проводил меня обратно к креслу. Первым порывом было сослаться на дурное самочувствие и сбежать, но этим я бы полностью выдала своё неудовольствие. А мне хотелось держать Демиурга в заблуждении… хотя бы немного.

– Вмешавшись в мою жизнь, вы взяли на себя большую ответственность, – теперь я принялась за еду, как будто у меня вдруг проснулся аппетит. – Значит, решаете и сейчас. Что будет со мной?

Песочная корзинка с яблоком, кусочек клубники, миндальное пирожное – я отправляла в рот крохотные закуски одну за другой, больше не заботясь об этикете.

– Счастье, – развеселился он. – Я задумал тебя счастливой. Долгая прекрасная жизнь с любимым человеком. Ты ведь этого хочешь?

– Вы себя имеете в виду? – поддержала я его веселье. – Дайте угадаю: мы с вами можем уехать в Тимберию и начать новую жизнь.

Но Демиург неожиданно переменился. Стал серьёзным, даже печальным:

– Жизнь со мной не сделает тебя счастливой. Конечно, я имею в виду Кирмоса лин де Блайта. Совсем скоро он придёт и заберёт тебя.

А я рассмеялась. Охотно, весело, хоть и несколько наигранно.

– Почему ты смеёшься? – улыбнулся Демиург.

– Над вашей наивной верой в силу любви, – ответила я. – Я же вам сказала: он не придёт. Именно потому