Было записано - Greko

взводе, такой народец подобрался — лишь бы пограбить. Добра-то брошенного хватает. Бери не хочу!

Унтер был прав. Жители селения в спешке его покинули, когда прибыл «причинять добро» русский батальон. Отважные (или виновные?) заперлись в башне. В ауле валялись на земле потерянные мешки с просо, разбитые впопыхах кадушки, кувшины и лохани. Надрывался в крике брошенный ишак, привязанный к дереву. Солдаты воровато шарили глазами, выискивая чем бы поживиться, рассчитывая на закопанные кувшины-квеври с вином. Кто бы им позволил⁈ Мы с Семеном с помощью такой-то русской матери заставили всех заняться делом.

— Масло или сало ищите! Много нужно. Кто кувшин масла принесет, тому серебряный абаз! Или чашу вина, если найдем.

Солдаты оживились. Стимул — то, что доктор прописал. Шустрее забегали по чужим дворам. Хоть и набивали тайком карманы всякой ерундой, но и о деле не забывали.

Куча досок, щитов из дверных полотен и отёсанных брусьев росла на глазах. Я отправил Семена сооружать импровизированную передвижную баррикаду. Наказал строить ее под наклоном, а брусьями выкладывать на земле аналог железной дороги.

Башня стояла на крутом пригорке — одинокий перст на фоне заснеженных гор. Пасторальная, но кусачая идиллия. Окружать ее со всех сторон не было никакого смысла. С южной стороны вздымались скалы, на которые могли бы забраться стрелки. Но толку от их огня не было бы никакого. Узких бойниц в башне хватало. И стреляли горцы куда метче, и ружья у них дальнобойные. Ближе трехсот шагов не подойти. Ни головы, ни руки не высунуть. Проверено эмпирически. Пара «подопытных кроликов» нынче с удивлением разглядывала дырки в шинелях, пробитые пулями.

Я уложил на землю стрелковую цепь на безопасном расстоянии со стороны восточного подхода. Там, где холм с башней наверху имел наиболее пологий профиль. Северная и западная стороны исключались из-за значительной крутизны. Умели древние христиане строить башни. Мощные стены с выбитым на одной стороне знаком креста. Дверь на высоте саженей трех из крепких дубовых досок. И, наверняка, заложена уже изнутри камнем. Короче, восток. Иного подхода для мантелета нет. Хорошо хоть можно мысленно страссировать будущий путь так, чтобы не напороться на непреодолимую преграду в виде торчащих из земли скальных выступов. Подобного добра нам встретится немало. Но прорвемся. Не можем не прорваться!

Мантелет вышел на загляденье. Хоть и тяжелый, но крепкий. Не такой широкий, как хотелось, но способный укрыть отделение. Поднатужившись всем миром, взгромоздили щитовую конструкцию, усиленную откосинами, на балки. Попробовали сдвинуть. Пошла, родимая. Заскользила по смазанным маслом брусьям. Я толкал вместе со всеми.

Когда брусья вот-вот должны были закончиться, подтянули на канатах следующую пару. Просунули ее вперед. Снова сдвинули мантелет. Снова смена брусьев. В дверные полотна, сколоченные досками с обеих сторон, застучали горские пули. Безвредно для наших организмов.

Солдаты оживились. Стали толкать веселее. Оставшиеся не у дел подбадривали их из кустов радостными криками. Горцы не остались в долгу и что-то гневно закричали на своем наречии.

Час мы заталкивали тяжеленную махину к подножию башни. Упарились. Подкладывали камни, чтобы мантелет не съехал вниз. Чуть пупки не надорвали. Но справились. Оказались в мертвой зоне. Теперь защитникам придется высунуться на полкорпуса, чтобы нас достать. Один попытался. Сюрпрайз! Наверху мантелета мы приготовили бойницы. Глушков тут же выстрелил из ружья. Горец повис кулем. Через короткое время его товарищи втащили тело обратно. Не жилец.

— Семен, давай! — что есть мочи заорал я.

Те, кто толпились у начала моей импровизированной железной дороги из брусьев, установили поддон с горой хвороста. Моя группа начала его вытягивать на канатах. Вытянули. Разгрузили. Отправили обратно пустой поддон за добавкой.

— Разбились по двойкам! — скомандовал я. — Один хворост выкладывает вокруг башни, другой его страхует. Не зевать. Высунется горец — стрелять на поражение!

Основную часть дров и сучьев мы уложили с южной стороны. На нее как раз ветерок задувал. Подожгли, предварительно полив древесную кучу какой-то дрянью, состав которой знал один Семен. Полыхнуло знатно. Задымило, завоняло — еще знатнее. В скором времени всю башню затянуло удушливым дымом. Горцы выдержали два часа такой пытки. Наличие немалого числа бойниц сыграло против них. Когда все внутренне пространство заполнилось дымом, защитники сдались. Были бы на их месте чеченцы или лезгины, те бы боролись до конца. Но местные духом оказались послабже. Не мюриды. Просто банда, промышлявшая на Военно-Грузинской дороге и привлекшая своими налетами внимание кордонного начальника. За их «подвиги» расплатилось все село. Батальон, узнавший о конце осады, бойко маршировал через аул. Линейцы себя не стесняли. Хватали все подряд на глазах помалкивающих офицеров, увлекшихся дегустацией местного вина.

… Поощрения по службе за успешное взятие башни я не дождался. Наоборот, майор мне высказал претензию, что долго провозился. По возвращении в Константиновское устроил пирушку для офицеров, на которую меня не позвал. Не больно-то и хотелось.

Я сидел в своей каморке. Писал письмо Тамаре, тщательно подбирая слова, чтобы ее не травмировать. Мое будущее виделось мне в самом мрачном свете. Сегодня мне повезло. Нашел выход. Ни сам не пострадал, ни людей не потерял. Но вечно мне фортуна улыбаться не будет. Коль не вышло у майора сегодня, придумает что-нибудь завтра. На фронтире с этим несложно. Отправит в разведку с малой группой солдат туда, где точно с черкесом столкнусь. Или прикажет завал штурмовать со своим взводом. У солдата на Кавказе век короток.

— Вашбродь! — кто-то тихо окликнул меня из-за тонкой плетеной стенки казармы.

— Кто здесь?

— Тише, Вашбродь! Это я, Артамошка. Казак калиновский. Я к вам давеча подходил…

— Что хотел?

— Сюдой выйти.

Я накинул шинель. Сунул на всякий пожарный в карман свой кольт, который мне давно подарила Тамара и прислала с верным человеком из Тифлиса, когда я оказался рядом с Моздоком.

На дворе было уже темно и промозгло после теплой казармы. Зябко поводя плечами, я спросил казака:

— Чего хотел?

— Тут вот какое дело, господин офицер. Горцы приехали. Не местные. Кажись, чеченцы.

— Набег?

— Никак нет. Хоть и сторожатся, прячутся в кустах, но кого-то ждут. Похоже, майора нашего. Он через ворота вышел и к ним пошел.

— Наверное, лазутчики.

— Может, оно и так. А может и не так.

— Отчего решил?

— Арбу грузят у порохового погреба.

Я замер. Неужели батальонный командир приторговывает порохом тайком? И с кем⁈ С теми, кто в наших стреляет⁈

— Сможем незаметно подобраться?

— Чего ж не подобраться? Через вал махнем.

Укрепление Константиновское стояло на