Загадка улицы Блан-Манто - Жан-Франсуа Паро

Они прошли в дом. Николя повел инспектора в гостиную. К великому смущению Николя, Бурдо принялся хвалить его за твердость руки и искусное владение оружием. Сорвав половину занавеса, закрывавшего маленькую сцену, Бурдо накрыл ею тело Моваля, предварительно обшарив карманы его одежды. Помимо нескольких луидоров и табакерки с портретом Луизы Ларден, они нашли записку с сорванной печаткой. На листке рукой Николя было написано: «Лосося вытащили из воды». Молодой человек сразу узнал записку — пароль, данный им Полетте на случай, если той захочется повидаться с ним без лишних свидетелей. На другом клочке бумаги они прочли адрес господина де Ноблекура. Таким образом, пришел к выводу Бурдо, Моваль питал относительно Николя самые дурные намерения.

Вспомнив, наконец, о цели своего приезда в «Коронованный дельфин», они бросились на третий этаж. Изо всех дверей, выходивших в коридор, запертой оказалась только одна. Николя изо всех сил забарабанил в нее кулаками. В ответ послышались сдавленные рыдания. Отстранив товарища, Бурдо достал из кармана крошечный металлический стержень, выточенный особым образом, и вставил его в замочную скважину. После нескольких попыток ему удалось отжать язычок. Дверь открылась, и перед ними предстали Полетта и Мари Ларден. Связанные, с кляпами во рту, они лежали на куче сваленной на пол соломы.

Когда их развязали, Мари зарыдала, всхлипывая и икая, словно ребенок. Широкое курносое лицо Полетты от удушья приобрело пурпурный цвет. Она никак не могла отдышаться, ее могучая грудь ходила ходуном, а изо рта вместо слов вылетало жалобное повизгивание. Наконец, опасливо глядя на свои распухшие ноги, она поднялась и, шатаясь, сделала несколько шагов.

— Ах, сударь, как мы вам благодарны!

Внезапно на лице ее отразился испуг, и она принялась взволнованно озираться.

— Успокойтесь, сударыня, — произнес Николя, от которого не ускользнула перемена в ее настроении. — Полагаю, вы понимаете, что вам придется кое-что нам объяснить. Вы — надеюсь, невольно — стали пособницей преступников. Эту девушку похитили, силой доставили к вам в заведение, заперли, угрожали ей, грозились продать и заставить вести бесчестную жизнь. За это вас, сударыня, следовало бы передать в руки палача, чтобы он на ступенях Дворца правосудия заклеймил вас цветком лилии. А потом отправить вас в камеру пожизненно. Поэтому в ваших интересах быть с нами откровенной. Скажите нам правду, и это вам зачтется, обещаю вам.

— Сударь, — ответила Полетта, судорожно стискивая его руку, — я знаю вас как честного человека. Пожалейте бедную женщину, вынужденную вопреки воле сердца принять эту бедную овечку.

И она выглянула в коридор.

— Это его работа, этого чудовища.

— Какого чудовища?

— Проклятого Моваля! Я всего лишь несчастная владелица заведения, и я всегда по-доброму отношусь к своим девочкам. Я никого не принуждаю работать на меня, ко мне ходят солидные люди. Я всегда, по первому требованию, платила полиции. А ежели тут и идет подпольная игра, так это с благословения комиссара Камюзо. В тот раз я, конечно, вспылила. Собственно, это вы, молодой человек, вывели меня из себя. А что до мадемуазель, так вы спросите у нее, разве я не защищала ее, как могла? Особенно когда узнала, что она дочь самого комиссара Лардена. Ну скажи ему, Марго! А негодяй Моваль схватил мальчишку и отобрал у него мое послание! Он понимал, что рано или поздно вы явитесь, а потому решил устроить вам ловушку. Я попыталась его прогнать, а он меня ударил…

И она указала на свою посиневшую щеку.

— Потом он бросил меня сюда, в том виде, в каком вы меня нашли. Неужели вам этого мало, чтобы поверить в мою невиновность?

— Пока нам ясно только одно: вы испугались, что дело зайдет слишком далеко, — сухо заметил Николя.

Не переставая рыдать, Мари несколько раз кивала, подтверждая слова Полетты. Внезапно снизу раздались голоса. Содержательница притона задрожала от ужаса. Шепнув несколько слов на ухо Николя, Бурдо отправился вниз. Прибыло долгожданное подкрепление, и Бурдо распорядился увезти тело Моваля. Николя не стал сообщать женщинам о смерти подручного Камюзо, и когда Полетта поинтересовалась, куда подевался этот разбойник, он ответил уклончиво. Николя чувствовал, что Полетта рассказала им почти все и почти честно — то есть так, как умела. Сатин права: хозяйка заведения по-своему неплохая женщина, хотя ремесло и заставляло ее порой совершать поступки, граничившие с преступлением.

Николя и обе женщины молча сидели в комнате. Николя не хотел допрашивать Мари Ларден в присутствии третьего лица. Наконец после долгого отсутствия вернулся Бурдо и знаком дал понять Николя, что досмотр закончен и тело увезли. Все вместе они покинули «Коронованный дельфин». Бурдо поехал в экипаже вместе с Полеттой, а Николя — с Мари Ларден, восхищенно взиравшей на своего спасителя. Девушка успокоилась и только иногда тяжко вздыхала.

— Извините меня, мадемуазель, но мне надо задать вам несколько вопросов.

— Позвольте прежде поблагодарить вас, Николя. Как я понимаю, та девица исполнила мою просьбу…

Она бросила на него испытующий взгляд.

— Вы с ней знакомы? И давно ее знаете?

— Она мой добрый и очень давний друг.

Мари скорчила презрительную гримаску:

— Значит, вы такой же, как все… путаетесь с девицами легкого поведения!

Николя разозлился:

— Замолчите, мадемуазель. Вас освободили. Не знаю, известно ли вам, чего вам удалось избежать, но я совершенно уверен, в некоторых обстоятельствах лучше иметь дело с девицей легкого поведения, чем с так называемой честной женщиной. А когда этой девице вы обязаны своим спасением, то проявить признательность за ее доброе сердце и умение держать слово было бы совсем не лишним. Не будет ли вам угодно ответить на мои вопросы и рассказать, каким образом вы попали в заведение Полетты?

— Я этого не знаю, сударь, — ответила девушка, не решаясь более называть его по имени. — Я очнулась в той самой комнате, где вы меня нашли. У меня сильно кружилась голова, все тело ныло. Полетта хотела заставить меня заниматься ее бесчестным ремеслом. Затем явилась та девица и тоже стала убеждать меня смириться. А когда я расплакалась, она прониклась ко мне жалостью, и я решила подкупить ее. Собственно, я ничем не рисковала. Если бы она отказала, мое положение вряд ли бы ухудшилось, а в случае согласия у меня появлялась надежда на освобождение.

— В какой день вас похитили?

— Точно не могу вспомнить. Мне кажется, это случилось в среду, на прошлой неделе. Наверное, мачеха подслушала наш разговор. Помните, сударь, как накануне вечером я пыталась предостеречь вас?

— Прекрасно помню. Еще вопрос: не оставлял ли вам отец какой-нибудь записки?

— Вы копались в моих вещах! — возмущенно воскликнула она. — По какому праву?

— Не только в ваших вещах. Мы произвели обыск во всем доме. И, судя по вашему возмущению, вы действительно получили некое письмо. Мне очень важны подробности, поэтому продолжайте.