Космическая трилогия - Клайв Стейплз Льюис

Ночь он провел под благоуханной, шелестящей, надежной крышей, а наутро снова пустился в путь. Сперва он пробирался сквозь густой туман. Миновав его, он увидел, что забрался очень высоко – вогнутая чаша моря была уже не только впереди, но и справа, и слева, а на пути к ней, уже совсем близко, оставались светло-алые скалы. Между двумя передними скалами был проход, в глубине его виднелось что-то мягкое, пушистое. И тут странные чувства овладели им – он знал, что должен войти в тайную ложбинку, которую стерегут эти скалы, и знал, что не смеет туда войти. Ему мерещился ангел с огненным мечом, но он знал, что Малельдил велит ему идти.

«Это самый благочестивый и самый кощунственный поступок», – думал он и шел вперед.

Он уже был в проходе. Скалы оказались не алыми – они были сплошь покрыты цветами вроде лилий, но цвет у них был как у роз. Вскоре он уже, ступая по цветочному ковру, топтал их на ходу, и только здесь стала незаметна кровь, сочившаяся из раны.

Пройдя между двумя скалами, он глянул вниз – вершина горы образовала неглубокую чашу – и увидел маленькую долину, такую же заповедную, как небесная долина среди облаков. Она была чистейшего алого цвета, ее окружали горы, а посредине лежало озеро, тихое и чистое, как золото здешнего неба. Алые лилии устилали ее, очерчивая все выступы и закутки. Медленно, трепетно, с трудом он прошел еще несколько шагов. У кромки воды он увидел что-то белое. Что это, алтарь или белые цветы среди алых? Могила? Чья же? Нет, не могила, гроб пустой и открытый – крышка лежала рядом.

Он понял. Гроб был точно такой, как тот, в котором он, силой ангелов, переместился с Земли на Венеру. Значит, он в нем вернется. С тем же чувством он мог сказать: «Это для моих похорон». И тут обнаружил: что-то странное случилось с цветами, и со светом, и с воздухом. Сердце забилось сильнее, вернулось странное знакомое ощущение, что он вдруг уменьшился, – и он ясно понял, что предстоит двум эльдилам. Он стоял и молчал. Не ему подобало говорить первым.

Голос, ясный, как далекий звон колоколов, бесплотный голос послышался в воздухе – и Рэнсома охватила дрожь.

– Они ступили на сушу и начинают восхождение, – сказал голос.

– Сын Адама уже здесь, – сказал другой.

– Взгляни на него и возлюби, – сказал первый. – Он всего только прах, наделенный дыханием, и, едва коснувшись, мы его погубим. К лучшим его помыслам примешиваются такие, что, помысли мы это, свет наш угаснет. Но тело его – тело Малельдила, и грехи его прощены. Даже имя его на его языке – Элвин, друг эльдилов.

– Как много ты знаешь! – сказал второй голос.

– Я был внизу, в воздушной оболочке Тулкандры, – сказал первый, – которую сами они зовут Землею. Воздух этот полон темных существ, как Глубокие Небеса – светлых. Я слышал, пленники говорят там на разных, разобщенных языках, и Элвин научил меня различать их.

По этим словам Рэнсом угадал, что это – Уарса Малакандры, великий владыка Марса. Голоса он узнать не мог, он у всех эльдилов одинаковый, речь их достигает нашего слуха не благодаря естеству – легким и устам, но благодаря особому умению.

– Если можно, Уарса, – сказал Рэнсом, – поведай мне, кто твой спутник.

– Уарса – она, – ответил голос. – Здесь это не мое имя. Я Уарса там, у себя, здесь я только Малакандра.

– А я – Переландра, – сказал другой голос.

– Не понимаю, – сказал Рэнсом. – Королева говорила мне, что в этом мире нет эльдила.

– До сегодняшнего дня они не видели моего лица, – сказал второй голос. – Оно отражалось в небесном своде, в воде, в пещерах и деревьях. Мне не велено править ими, но, пока они были юны, я правила всем остальным. Я сделала этот мир круглым, когда он вышел из Арбола. Я спряла воздух вокруг него и выткала свод. Я сложила неподвижные земли и священную гору, как научил меня Малельдил. Все, что поет, и все, что летает, и все, что плавает на моей груди, и все, что ползет и прокладывает путь внутри меня, – было моим. Ныне все это взяли у меня. Благословенно имя Его!

– Сын Адама не поймет тебя, – сказал повелитель Малакандры. – Он думает, что для тебя это горестно.

– Он так не говорил, Малакандра.

– Да, не говорил. Есть и такая странность у детей Адама.

Они немного помолчали, потом Малакандра обратился к Рэнсому:

– Ты лучше поймешь это, если сравнишь с чем-нибудь в вашем мире.

– Я думаю, что понял, – сказал Рэнсом. – Одна из притч Малельдила научила нас. Так становятся взрослыми дети славного дома. Тех, кто заботился об их богатствах, они, быть может, и не видели, но теперь те приходят, отдают им все и вручают ключи.

– Ты понял хорошо, – сказала Переландра. – Так поющее создание покидает немую кормилицу.

– Поющее? – переспросил Рэнсом. – Расскажи о нем побольше.

– У них нет молока, их детенышей вскармливает самка другого вида. Она большая, красивая и немая. Пока детеныш сосет молоко, он растет вместе с ее детьми и слушается ее. Когда он вырастает, он становится самым прекрасным из всех созданий и покидает ее. А она дивится его песне.

– Зачем Малельдил это сделал? – спросил Рэнсом.

– Спроси, зачем Малельдил создал меня, – отвечала Переландра. – Достаточно сказать, что их повадки многому научат моего Короля и мою Королеву и их детей. Но час пробил, и об этом довольно.

– Какой час? – спросил Рэнсом.

– Настало утро, – сказал один из голосов или оба голоса.

Было тут и что-то большее, чем звуки, и сердце у него быстро забилось.

– Утро? – спросил он. – Значит, все в порядке? Королева нашла Короля?

– Мир родился сегодня, – сказал Малакандра. – Сегодня впервые существа из Нижнего мира, образы Малельдила, рождающиеся и дышащие, как звери, прошли ту ступень, на которой пали ваши предки, и воссели на троне, который им уготован. Такого еще не бывало. Такого не было в твоем мире. Свершилось лучшее, величайшее, но не это. И потому, что великое свершилось там, это, иное, свершилось здесь.

– Элвин падает наземь, – сказал другой голос.

– Успокойся, – сказал Малакандра, – это не твой подвиг. Ты не велик, хотя сумел предотвратить столь ужасное дело, что дивятся Глубокие Небеса. Утешься, сын Адама, в своей малости. Он не отягощает тебя заслугой. Принимай и радуйся. Не бойся, что твои плечи понесут тяжесть этого мира. Смотри! Он – под тобою и несет тебя.

– Они сюда придут? – спросил Рэнсом немного спустя.

– Они уже поднялись высоко на гору, – сказала Переландра, – и час настал. Пора создать наш облик. Им трудно видеть нас, когда мы такие, как мы есть.

– Прекрасно сказано, – откликнулся Малакандра. – В каком же виде следует нам предстать, чтобы почтить их?

– Предстанем перед сыном Адама, – сказал другой голос. – Он человек и может объяснить нам, что приятно их чувствам.