Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

Словом, если говорить откровенно, ее милость, предавшись оргии дорогих покупок, совершенно забыла о собственном сыне.

Когда Эдмунда перенесли в соседнюю каюту, поменьше, уложили на койку, укрыли теплым одеялом, положили под ноги бутылку из-под шампанского с горячей водой, которую где-то раздобыл Том, мальчику стало легче. Феба с удовлетворением отметила, что он быстро заснул, и уже сама собралась отдохнуть немного, но тут явился сэр Ньюджент и стал умолять ее помочь леди Ианте. Ее милость, шепотом сообщил он, закусила удила, и с ней стряслось нечто столь деликатное, что он не осмеливается вслух говорить об этом.

Заинтригованная, Феба вернулась в большую каюту, оставив сэра Ньюджента присматривать за своим приемным сыном. «Деликатное дело» означало, что Ианте всего лишь понадобилось ослабить завязки корсета, но одного взгляда на женщину Фебе хватило, чтобы понять – сэр Ньюджент нисколько не преувеличивал, когда говорил о ее состоянии. Она действительно выглядела весьма скверно, и, пощупав ее пульс, мисс Марлоу обнаружила, что он частит.

Фебе пришлось надолго разлучиться с Эдмундом. К несчастью, он проснулся, пока ее не было, и, едва успев заметить сэра Ньюджента, тут же заявил, что не желает его видеть. Сэр Ньюджент выразил протест и принялся увещевать мальчика, заявив, что выгонять его из собственной каюты – это уже слишком. Однако, услышав, что его вновь заклеймили прозвищем Плохой Человек, мужчина сообразил – у Эдмунда началась горячка, поэтому попытался успокоить мальца. Но все усилия джентльмена пропали вотще и втуне. В прошлый раз Эдмунд не мог думать ни о чем ином, кроме своих телесных недугов. Однако теперь все было по-другому. Малыша больше не сотрясали пароксизмы, но его преследовали кошмары, и он обеими ручонками ухватился за единственный знакомый ему образ. Личико его исказилось, и малыш заплакал.

– Мне нужна моя Баттон! – захныкал он.

– А? – растерянно пробормотал сэр Ньюджент.

Эдмунд, уткнувшись лицом в подушку, повторил свое желание сдавленным, но настойчивым голосом.

– Тебе нужна пуговица[65], говоришь? – спросил сэр Ньюджент. – Ну же, не плачь, мой дорогой мальчик! Чертовски странное желание, должен признаться, но… какая пуговица?

– Моя Баттон! – захлебываясь слезами, повторил Эдмунд.

– Да, да, именно так! – поспешно подхватил сэр Ньюджент. – Успокойся, дорогой мальчик! Тебе решительно не из-за чего так убиваться, уверяю тебя! И если ты просто скажешь мне…

– Баттон, Баттон, Баттон! – всхлипывал Эдмунд.

Глазам Тома, пять минут спустя заглянувшего в каюту, дабы справиться у Фебы, все ли у нее в порядке, предстала душераздирающая картина: из-под одеял, в которые зарылся Эдмунд, доносились громкие отчаянные всхлипы, а его вконец расстроенный отчим судорожно выворачивал наружу карманы маленьких нанковых панталон.

– Господи боже, что тут у вас стряслось? – пожелал узнать Том, входя в каюту и закрывая за собой дверь. – И где мисс Марлоу?

– У ее милости. Я не отважился позвать ее! – в отчаянии сообщил ему сэр Ньюджент. – А она оставила меня присматривать за Эдмундом! Чрезвычайно странный ребенок! Он принял меня за плохого человека: похоже, он меня совсем не знает! А теперь ему нужна пуговица.

– Ну так дайте ему пуговицу! – сказал Том, подошел, прихрамывая, к койке и попытался откинуть одеяло. – Эй, Эдмунд, в чем дело?

– Мне… нужна… моя… Баттон! – запричитал в ответ Эдмунд, вновь зарываясь в одеяла.

– Никогда еще не встречал такого необычного ребенка! – кипятился сэр Ньюджент. – Не могу больше добиться от него ни слова. Как мне представляется, он не взял ее с собой. Более того, не вижу, какой ему от нее будет прок, если даже я найду ее. Позвольте задать вам вопрос, Орде: вот вам в такой ситуации пригодилась бы пуговица?

– Ну, дети часто питают привязанность к странным игрушкам! – ответил Том. – Со мной такое бывало. Дайте ему одну из своих пуговиц!

– Проклятье, у меня их нет! – И тут в голову ему закралось ужасное подозрение. – Вы же не имеете в виду, что я должен отрезать одну из них?

– Боже милостивый, а почему бы и нет? – нетерпеливо бросил в ответ Том.

От такого удара сэр Ньюджент едва не лишился чувств, но вовремя овладел собой.

– Вот возьмите и отрежьте одну из своих! – огрызнулся он.

– Нет уж, дудки! – грубо отозвался Том. – Благодаря вам, у меня остался единственный костюм, который сейчас на мне! Кроме того, я не его отчим!

– Ну и что? Он не хочет признавать и меня таковым, так что это не имеет никакого значения. Сказать по правде, я не очень-то и хотел им становиться. Чертовски неловко, согласитесь, когда ваш пасынок рассказывает всем и каждому, что вы – плохой человек.

Том, не сочтя нужным отвечать на подобные сентенции, просто посоветовал сэру Ньюдженту поскорее найти подходящую пуговицу. Тяжело вздохнув, мужчина расстегнул один из своих многочисленных саквояжей. Джентльмену потребовалось некоторое время, чтобы определиться, какой из его сюртуков ему не понадобится в ближайшее время, и в конце концов он принял решение пожертвовать элегантным пальто для верховой езды, после чего перочинным ножиком принялся отпиливать одну из пуговиц. Очевидно, эта операция доставляла ему мучительные страдания. Впрочем, отчасти его утешала мысль о том, что, подарив Эдмунду такую большую и красивую пуговицу, он, несомненно, вырастет в глазах пасынка. Подходя к койке, мистер Ньюджент лучезарно улыбнулся и проговорил:

– Не нужно больше плакать, дорогой мальчик! Вот твоя пуговица!

Всхлипы мгновенно стихли; из-под груды одеял показалось заплаканное, но полное радостных надежд лицо Эдмунда.

– Баттон, Баттон! – закричал он, протягивая ручонки.

Сэр Ньюджент торжественно вложил ему в ладошку пуговицу.

Воспоследовало секундное молчание, пока Эдмунд, глядя на свой трофей, не осознал всей глубины вероломства сэра Ньюджента. К горькому разочарованию добавилась захлестнувшая его ярость. Глаза мальчика гневно блеснули сквозь слезы; швырнув пуговицей в своего обидчика, он бросился лицом вниз на койку и вновь дал волю слезам.

– Господи помилуй! – вскричал Том. – Что же тебе еще нужно, глупыш?

– Моя собственная Баттон! – уже в голос заревел Эдмунд.

К счастью, его причитания достигли ушей Фебы. Она быстро вернулась в каюту и, выслушав заверения сэра Ньюджента в том, что он и в мыслях не имел обидеть своего пасынка, а напротив, погубил один из своих сюртуков, дабы одарить его пуговицей, которую тот столь отчаянно желал заполучить, презрительно заявила:

– Уж кому-кому, а вам следовало бы знать! Он имеет в виду свою нянечку! А теперь, ради всего святого, убирайтесь отсюда оба! Ну же, маленький мой, иди к Фебе! Бедняжка!