Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский

— И что дальше?

— Дальше действуем по уже известной вам «тактике боевых слонов». Гауптман, вы в состоянии совладать с орудием?

— Попробую.

— Это не ответ. В вашем лице мы хотим видеть лучшего артиллериста вермахта и всех прочих армий. Поражать все, что попытается возникнуть на нашем пути на Голгофу!

— Но поручик прав: линия фронта в противоположной стороне, — все еще не мог понять его намерения немец. — Мы ведь слышали стрельбу.

— Вам, гауптман, этого не понять! Тактика боевых слонов в действии. Хоботы вверх, воинственно протрубили и, сомкнув ряды, пошли напролом. Оглянулись: да, что-то там под ногами прохрустело-зачавкало! И пошли дальше. Сейчас пойдем на круг почета.

Еще инженерно не оформившуюся передовую красных они проходили по небольшой ложбине. Поскольку немцы отступали, не предпринимая никаких контратак, то и зарываться в землю красноармейские командиры не торопились — это было очевидно. Настроенные на преследование врага, они действовали по мудрому солдатскому принципу: «Не спеши выполнять приказ, потому что последует команда: «Отставить!»».

Трое солдат, мудривших на склоне этой ложбины над пулеметным гнездом и окопчиком прикрытия, поначалу застыли от удивления, увидев, что свой же танк несется прямо на них, затем разбежались. Однако двое окопников тотчас же упали под пулеметным огнем фон Тирбаха.

На ничейной земле правый борт танка прочесал заряд немецкого орудия. Однако Курбатову удалось скрыться за извилистым склоном оврага, из которого он с трудом выбрался, оказавшись на окраине совершенно разрушенного лесного хутора.

— Слава Богу, — прокричал фон Бергер, — что нам не пришлось палить по своим же орудиям.

— Понять бы теперь, где для нас свои, а где чужие! — прорычал Курбатов, наблюдая в смотровую щель за ближайшими руинами, из которых в любою минуту могла ударить автоматная очередь или полететь граната.

— Кажется, сегодня нам всем придется определяться с этим, — молвил фон Бергер, безрадостным каким-то голосом.

— Что-то не чувствуется, чтобы возвращение к своим очень уж вдохновляло вас, гауптман, — поддел его фон Тирбах.

— Когда вас возьмут в оборот костоправы из гестапо или СД, — огрызнулся подданный рейха, — вашего энтузиазма тоже поубавится. Молите Бога, чтобы они поверили во все ваши диверсионные легенды и историйки.

— Ничего, — задумчиво ответил фон Тирбах, — пройдем и через ваших костоправов. Только бы в самый ответственный момент у меня не сдали нервы, и я не вцепился бы кому-либо из них в глотку.

Смешав свою ярость с каким-то не поддающимся осмыслению неистовством, князь-танкист протаранил остатки дощатого сеновала и, приостановив машину, чтобы фон Бергер мог послать прицельный снаряд в сторону красных, пронесся по проселочной дороге, с двух сторон облепленных немецкими солдатами.

Застучала по броне дробь автоматных очередей, громыхнула где-то на задке противопехотная граната. Но, лишь когда они проскочили небольшую рощицу и оказались скрытыми от немецкой колонны, Курбатов заглушил мотор и приказал покинуть машину.

— Я, конечно, мог бы доставить вас до Берлина, господа офицеры, — извиняющимся тоном объяснил он своим спутникам. — Но теперь, когда нам нужно сойти с диверсионной тропы, чтобы легализоваться на землях Третьего рейха, тактика боевых слонов может обернуться против нас.

Они оглянулись по сторонам. Погони не было, германской пехоты поблизости тоже не наблюдалось. Отойдя от машины, диверсанты оказались на вершине небольшой ящероподобной возвышенности, почти полумесяцем окаймлявшей изумительную по своей нетронутой красоте поляну. Курбатов еле сдержался, чтобы не улечься на травяной ковер склона и не уснуть.

— Что это за дьявольская тактика, — проворчал фон Бергер, обращаясь не к подполковнику, а к фон Тирбаху, — я, черт возьми, уже прочувствовал на собственных костях.

— Господин подполковник действительно только что продемонстрировал ее, сидя за рычагами. Но дело в том, что толкование ее выходит далеко за пределы танковых люков.

— Вот именно, — поддержал его Курбатов, переходя на немецкий язык. — Все, вперед! Уходить от засад мы уже научились. Теперь придется овладевать самой сложной наукой — сдаваться.

— Причем неизвестно, как нас воспримут вермахтовцы, — молвил фон Тирбах, — как союзников или как вражеских диверсантов.

— Главное, что своей цели: дойти от Маньчжурии до линии Восточного фронта германских войск — мы достигли. Вон она, эта линия! Уже за нашими спинами.

В доме, в который они вошли около полуночи, доживала свои дни одинокая старуха-полька. Открыв дверь, она даже толком не рассмотрела незваных гостей, молча ушла к себе в комнатку и сразу же закрыла дверь на засов.

— Встретили нас, конечно, не очень приветливо, — заметил Курбатов.

— Потому что эта полька ненавидит нас, германцев, — зло обронил фон Тирбах, уже входя в роль обиженного славянами арийца. И даже решительно двинулся к запертой двери.

— Успокойтесь, поручик, — одернул его командир группы. — Откуда ей знать, что вы германец? На вас все еще русский мундир.

— Советский, господин князь, советский, будь он проклят. Хотя, следует признать, он неплохо мне послужил.

— Но тот факт, что мундир на вас все еще советский, лишь усугубляет ваше положение, барон. Солдат в советских мундирах здесь, похоже, ненавидят еще сильнее, чем в мундирах германских.

— И все же я — германец, и не желаю, чтобы меня пристрелили на окраине какой-нибудь украинской или польской деревушки, приняв за диверсанта-красноармейца.

— Ах, эта неуемная германская спесь! — улыбнулся Курбатов. — Прежде чем вас пристрелят, постараюсь убедить польских партизан, что на самом деле вы — немецкий диверсант. Уверен, что это произведет на них неизгладимое впечатление.

— Для начала нам следует выспаться, господа офицеры, — постарался примирить их фон Бергер.

— Но в принципе вы правы, — все же попытался логически завершить их полемику Курбатов. — Важно не только то, кем мы рождаемся, но и кем умираем. Точнее, кем мы осознаем себя после рождения и кем, готовясь к смерти.

— Если вдруг нагрянут германские солдаты, вы многозначительно помалкивайте, — молвил фон Бергер, стараясь окончательно пригасить их пылкий диалог. — Переговоры поручите вести мне.

— Охотно вверяем наши судьбы в ваши руки, — заверил его Курбатов.

Пока он закрывал дверь на засов, диверсанты стащили с кровати все, что там было, вдобавок швырнули на пол подвернувшийся под руку полушубок и тотчас же завалились спать. Фон Бергер с завистью посмотрел на них, еще минут десять помаялся и тоже пристроился рядом с Тирбахом.

Проснувшись на рассвете, подполковник поежился от пронизывавшей все тело холодной влажности и, не став будить своих товарищей, вышел во двор.