Смертельно опасный выбор. Чем борьба с прививками грозит нам всем - Пол Оффит

Едва ли не лучший пример досужих теорий заговора – случай, который произошел после того, как судебные распорядители Программы компенсаций пострадавшим от прививок постановили, что тиомерсал в составе вакцин не вызывает аутизм. Ребекка Эстепп, мать ребенка с аутизмом, заявила: “Я огорчена, но не удивлена. Суд по делам о вакцинах – система, где государственные адвокаты защищают государственную программу на основании финансируемых государством научных исследований, а вердикт выносят государственные судьи. По-моему, у этих детей не было особых шансов”[594]. По мысли Эстепп, правительство составило заговор с целью лишить ее ребенка выплат по Программе компенсаций пострадавшим от прививок, однако фактами это не подтверждается. Во-первых, большинство исследований, которые не смогли установить связи между тиомерсалом и аутизмом, спонсированы не государством, а научным сообществом. Во-вторых, “государственные судьи”, которые не удовлетворили иск Ребекки Эстепп, утверждавшей, что прививки вызвали аутизм, с 1989 года выплатили почти два миллиарда долларов по другим искам, в основном – в случаях, где данных было недостаточно. Данных же по тиомерсалу накопилось в изобилии. Но самое удивительное – даже не содержание претензий Ребекки Эстепп, а то, что почти никакие крупные СМИ, в том числе The New York Times, не стали публиковать никаких опровержений[595].

Теории заговора так популярны, потому что у производителей вакцин и правительства есть одна общая черта: они обезличены. Согласно любителям конспирологии, фармацевтические фирмы думают только об одном – как бы заработать денег, – а спасение жизней их не интересует. СМИ никогда не рассказывают – и общество никогда не слышит – историй о тех сотрудниках фармацевтических компаний, которые непосредственно занимаются исследованиями и разработкой вакцин.

Педиатр Пенни Хитон специализировалась по инфекционным болезням в Луисвиллском университете. Затем она поступила в Службу эпидемиологической разведки при Центрах по контролю и профилактике заболеваний и занималась исследованием болезней, вызывающих диарею, в Африке, где она проработала с 1997 по 1999 год. Там Пенни Хитон видела, как дети погибают от тяжелейшего обезвоживания, в основном вызванного ротавирусом. В 1999 году она решила, что нужно принять срочные меры, и возглавила программу разработки вакцины против ротавирусной инфекции в фирме Merck. Это была титаническая работа. К концу предлицензионных исследований, которые длились четыре года, охватили 11 стран и 70 000 детей и стоили 350 миллионов долларов, Хитон пригласила в свою фирму двести человек. Начала она с того, что показала карту мира:

– Вот так выглядит сейчас мир, – сказала она и указала на сотни черных точек, испещривших Азию, Африку и Латинскую Америку. – Каждая точка – тысяча смертей от ротавирусной инфекции в год.

Потом Хитон показала чистую карту – без черных точек.

Рис. 26. Доктора Пенни Хитон (в центре), Кэти Нойзель и Эйбрахам Виктор Обенг Ходжсон в Северной Гане во время полевых испытаний вакцины против ротавирусной инфекции. (Courtesy of Penny Heaton.)

– А теперь у нас в распоряжении появилась технология, позволяющая исключить смерть от этой болезни.

И заплакала.

Пенни Хитон стояла перед двумя сотнями зрителей, опустив голову, и ее плечи тряслись – она вспоминала тех африканских детей. Едва ли можно представить себе подобное зрелище, когда думаешь о фармацевтической компании. Никому такое и в голову не придет. Ведь сколько бы фирмы ни старались, чтобы о сотрудниках вроде Пенни Хитон чаще рассказывали широкой публике в СМИ, сколько бы усилий ни прилагали, чтобы стало понятно, что их индустрия думает о людях, убеждение, что вакцины производят исключительно ради наживы, останется незыблемым. А Пенни Хитон в дальнейшем обеспечила поставку вакцины фирмы Merck в несколько африканских стран[596].

Наша задача – преодолеть барьер дезинформации, основанной на недоверии, отбросить циничную подозрительность к тем, кто испытывает, лицензирует, рекомендует, производит и продвигает вакцины. Только тогда мы выйдем из нынешнего тупика – тупика, из-за которого столько детей обречены на бессмысленные страдания.

Вероятно, переломный момент настанет только тогда, когда подадут голос родители. Что примечательно, это уже началось.

В декабре 2008 года на Национальном радио вышла передача под названием “Из-за них у нас все пошло прахом”. Темой программы стала вспышка кори в Сан-Диего, которая началась с семилетнего непривитого мальчика, заразившегося в Швейцарии. Когда он вернулся домой, то сначала покрутился в аэропорту в толпе футбольных фанатов, которые летели на Гавайи на Матч всех звезд, потом отправился в супермаркеты Whole Foods Market и Trader Joe’s, побывал в ресторане Chuck E. Cheese и на занятии по плаванию для малышей до года, пошел в свою начальную школу и, наконец, попал в приемную своего наблюдающего педиатра. За время его перемещений в контакте с корью оказалось целых 980 человек. Осознав масштабы бедствия, органы здравоохранения объявили карантин. Все, кто так или иначе мог контактировать с мальчиком или оказался в помещении, где он побывал, в течение двух часов после его ухода, должны были не выходить из дома 21 день. Мальчика поместили в изолятор на военной базе. Итоги: двенадцать детей заболели корью, шестьдесят оказались в карантине.

В передаче “Из-за них у нас все пошло прахом” прозвучали голоса, типичные для антипрививочного движения.

Выступила противница прививок Сибил Карлсон, которая, как и мать семилетнего мальчика, виновника вспышки, предпочитала не вакцинировать своих детей. Она сказала, что больше не доверяет докторам – ведь они пытались вынудить ее привить детей такими грубыми методами.

Выступила ведущая Сьюзен Бертон, которая сказала об ингредиентах вакцин: “Вообще-то я тоже так думаю. Вот Сибил говорит, что алюминий, который добавляют в вакцины, – известный нейротоксин. Если так, я целиком на ее стороне”. (В вакцине против кори алюминия нет.)