Большая книга мудрости Востока - Сунь-Цзы

Если подлинное знание дается усилием самооставления, то не является ли некой разновидностью болезни и, может быть, из числа самых опасных, наша готовность считать знанием те сведения, которые мы без труда получаем от мнений света или логических доказательств? Большинство людей наивно полагают, что обладают достоверным знанием. Среди философов на Западе, начиная с Сократа, распространено мнение, что «мыслящий человек» может удовлетвориться знанием того, что он ничего не знает, ибо такое знание требует определенного метода размышлений. Даосский мудрец не таков: он знает, как трудно приходится человеку, который наделен обязанностью знать. Впрочем, он в равной мере не утверждает и того, что лишен знания. Он готов признать, что имеет некое и даже вполне достоверное знание, но только это знание не может быть выражено в понятиях и предстает незнанием всякий раз, когда мы пытаемся его определить. Знающий воистину «забывает слова» и живет неизъяснимой актуальностью существования. Таким образом, в подвижнике Пути есть что-то и от обыкновенного человека, и от западного философа, и все же он другой. Он – мудрец. И его мудрость состоит просто в способности честно признать, что он не знает и что он… знает. Мудрость Пути, как часто говорили в Китае – это «незнающее знание» или «осознание незнания». Тот, кто «опустошил себя» и отказался от предметного знания, способен все постичь, ибо он открыт бездне мировых превращений. А приписывать себе какое-то одно состояние или качество и отрицать все другие – начало безумия.

Лао-цзы – мыслитель практичный. Он знает, что людям свойственно инстинктивно страшиться власти. Но он задумывается о причинах этого страха. Не в том ли дело, что бодрствующее сердце знает «вечно иное», несет в себе смертную память, а потому живет в страхе и трепете? В таком случае просветленный человек непременно почитает власть, ибо знает, что жить – значит наследовать, идти по следам Безусловного. На почве страха знающий и невежда могут отлично ладить друг с другом. Позиция Лао-цзы состоит в том, чтобы держаться «середины» в отношениях между властью и подданными. Лучше всего оставить народ при его непроизвольном почтении к власти, не пытаясь давить на него. В таком случае можно даже сохранить в обществе радушную, добросердечную атмосферу. Неповиновение власти – это уже крайность, признак неустройства в мире. Тут все зависит от властей предержащих. Мудрый правитель знает правду смирения и живет вместе с народом в общем священном страхе. Великодушие – вот истинная примета власти. Но корыстный притеснитель народа как раз лишает людей страха перед властью и наказанием, даже самым суровым. И власти предержащие сами готовят себе гибель. Ибо так уж устроен человек: если ему досаждать и причинять неприятности, он обязательно ответит тем же. Мудрый в этом мире неприметен или, точнее сказать, прозрачен, как само небо: сквозь него просвечивает небесная правда жизни.

Ключевая фраза этой главы, давшая ей название, – «сущая в себе любовь». Это мудрая любовь, которая не требует ценить себя. Но слова о «великом страхе», вселяющем в человечество смутную тревогу, возможно, напоминают о том, как трудно исполнить простой завет любви. Немногим дано принять тот «сиятельный мрак», в котором кроется разгадка смысла человеческого существования. Но мудрый правитель умеет жить правдой «опустошения себя»: сам давая миру быть, он незаметно для своих подданных позволяет им самим претворить – но ни в коем случае не «учит», не «просвещает» их! – их природное смирение. Он живет самим естеством жизни, непосредственно переживаемым, и не ищет опоры в том, что выходит за рамки этой жизненной непосредственности. Он не нуждается в «объективном» знании и даже презирает его, ибо это знание разделяет людей.

Что же такое «великий страх», о котором говорит Лао-цзы? Большинство китайских комментаторов полагают, что речь идет о Небе как силе морального воздаяния. Потеря «малого страха» знаменует явление «великого страха», который очистительной грозой проносится над миром, неся кару и озлобленным бунтарям, и жестоким правителям. Потом в мире снова воцаряется Срединный Путь. Ибо Путь, утверждает Лао-цзы, не оставит мир. Это люди оставляют его.

А может быть, прав учитель Цао Синьи, и исчезновение власти означает приход истинной, спонтанно осуществляемой власти без государства? От косности до анархии один шаг.

Всегда полезно «смягчить свое сияние», ослабить хватку сознания и «уподобиться своему праху», ведь действительность не обязана соответствовать нашим представлениям и желаниям. Зато мир, отпущенный на волю, тем охотнее раскроет нам свою красоту и правду. Не нужно обманывать себя – сочинять, фантазировать, стараться кому-то понравиться. Короче, нужно перестать думать о реальности и научиться жить ею. Находить свой ответ на все вопросы. Вообще не искать ответы, а только находить их. Есть в этих рекомендациях очевидная моральная подоплека: Лао-цзы учит мужеству смирения. Есть и положительный идеал: тот, кто примет «простые советы» даосского учителя, сможет явить через свой покой то, что каждому не просто дано, а задано: свою судьбу, неповторимый узор своей жизни. Не обременяя себя заботами, он позволит всему сущему встать на свое место и каждому получить по заслугам. Мудрый «берет жизнь от Неба». И так обретает свою свободу, которая есть только открытость несотворенному зиянию бытия. В отличие от обыкновенных людей, которые не думают о смерти и даже презирают ее, он благодаря бодрствованию духа остро переживает конечность своего существования, свою смертность. В этом смысле он внутренне «любит себя».