Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая

И я до последней ничтожной детали помню тот далекий осенний вечер, когда Дима Сотников притащил свою задницу, чтобы извиниться за пьяную выходку, разбившую окончательно моё и без того мертвое сердце.

Пафосный веник и влажный щенячий взгляд, будто бы действительно переполненный раскаянием.

Вот только Дима допустил одну важную ошибку – он не Александр Македонский, чтобы выигрывать каждое сражение в своей жизни.

Эта битва будет проиграна.

Просто сказала ему то, что давно вертелось на языке, да только махровая идиотка Маша забыла вовремя включить свои мозги.

–Я аннулирую оставшиеся два поцелуя. Хочешь рассказать Нику – валяй. Но на этом всё.

Больше не собираюсь плакать и страдать из-за него. Всё, хватит!

Маша

Оказалось, что избавиться от бывшего будет довольно сложно.

Он преследовал меня, как какой-то помешанный маньяк или фанат. Не давал проходу, бесконечно транслировал романтическую лапшу в сладкой глазури. Тут даже не макаронную фабрику открывать надо, а строить для них отдельную планету. Желательно где-то за пределами солнечной системы. Там, куда ни один космический корабль не доберется.

Дима продолжал красиво и виртуозно играть со мной, будто с куклой, которую очень хочется получить. Засыпал подарками и цветами. Таскал эти проклятые, ненавистные эклеры с черникой. Я их больше не переваривала.

Его!

Посягнул на святое – на кофе. Сколько раз мне хотелось швырнуть этот несчастный стаканчик не в урну, а выплеснуть капучино в наглое самодовольное лицо Димы Сотникова. Чтобы он на своей шкуре понял, каково это – получать ожоги четвертой степени.

«Прости»

Это жуткое, страшное и жестокое слово нон-стопом играло в моей голове. Вытесняло все мысли, выжигало любые положительные эмоции. Почему он просто не может оставить меня в покое?

Взять и оставить?!

Зачем делать мне ещё больнее, чем уже есть? Зачем?!

Или он какой-то ненормальный извращенец, подпитывающийся негативной энергетикой и страданиями? Пиявка, паразит, демон-подселенец!

Я не жила всё это время, а тупо существовала.

Ходила в университет, подрабатывала на полставки в небольшом издательстве онлайн-журнала. Гуляла с Рори и иногда с Яном. Всё так же занимались с Жаровой боди-балетом и фитнесом. Писала диплом, ездила к деду и проводила много времени с родителями.

Конечно, нам с отцом ещё очень далеко до идеальных дочки и папы, но теперь у нас была настоящая полноценная семья. Мы даже съездили на одни выходные к бабуле в Тверскую. Папа перечинил всё, куда только смог добраться, так что моя любимая бабушка нарадоваться на него не может.

А на свидание с Игнатом я до сих пор не сходила.

После одного совместного похода в кино мне стало отчетливо ясно, что пока я не готова начинать новые отношения. Не смогу заставить себя открыть кому-то свое сердце. Пусть он хороший парень и замечательный человек. Только встречаются не с личностными качествами, а с тем, кто хотя бы чуть-чуть нравится. Самую малость.

Мира тоже варилась в собственном адском котле, но даже она порой кидала на меня больно жалостливые взгляды, словно понимала, что со мной по-настоящему происходит.

А я не могла осмелиться наконец-то поговорить с подругой. Выдать, как на духу всю подноготную между мной и Сотней. Но, конечно, Мира всё прекрасно знала. Потому и говорила иногда:

«Маш, я же вижу… что-то случилось. Просто, когда будешь готова, помни – я всегда рядом с тобой»

Я вообще ни с кем больше не разговаривала на эту тему. Ни с мамой, ни с папой, ни с Рори, ни тем более с Яном. Мне было страшно, очень страшно. Потому что, если выпустить это из себя – что останется от меня? Как в старых фильмах про злых ведьм – лужица талой воды или ворох дымящейся одежды.

Проклятый Сотников не оставлял попыток взять вожделенную крепость штурмом.

После бесконечных веников, сладостей и прочих щедрых подношений, он пошел дальше. Окружил меня везде, куда только смог дотянуться своими паучьими сетями.

Влез в студенческую газету.

Не представляю, почему не сбежала из редакторской, поджав хвост. Там было слишком тесно для нас двоих. Никогда не страдала клаустрофобией, но Дима заставил меня пережить и эту паническую атаку. От взгляда его глаз мурашки по коже. Страшно пошевелиться, лишний раз посмотреть на него. Воздух перекрыли, стены давят на мозг и сжимаются.

Со стороны казалось, что со мной всё в порядке. Улыбаюсь, смеюсь, дышу. Всё, как и прежде. Я одна из лучших студенток, умница и староста Маша Савельева. Только внутри расползалась гребаная черная дыра.

Когда на телефон однажды пришло «привет» снезнакомого номера, то я так испугалась, что тупо удалила сообщение и закинула неопознанного абонента в «черный список». Возможно, это паранойя, но… шестое чувство, словно нашептывало на ухо слишком знакомое до боли имя – «Дима», «Дима», «Дима» …

Заткнуть бы уши и не слышать!

Не сбежать от него и не спрятаться. Не донести до проклятого мажора, что не хочу знать его. Мечта номер один этого года – провалиться под землю, уехать далеко-далеко или просто удариться со всей дури головой об стену и лишиться памяти.

В ноябре он устроил концерт под моим окном. Настоящий, с музыкой и песнями. Я даже не знала, что он умеет петь и играть, словно делал это всю свою жизнь. Кажется, в гимназии Сотня чем-то подобным занимался… в смысле бренчал на трех струнах, чтобы очаровать девчонок.

Но…

Маму с папой впечатлил.

Аврора, и та расчувствовалась и сказала мне, что это очень романтично. Как назло, мы тогда собрались у меня дома с Сотниковым-младшим и Жаровой.

Пришлось пересилить себя и наконец-то поговорить с Димой. Он не оставил другого выхода.

Где-то очень глубоко внутри, возможно, мечтала ему поверить или дать шанс. Да, я могла бы… в другой реальности, другая я.

Дима умел пустить пыль в глаза, быть обаятельным и милым, совершать безрассудные и неоспоримо красивые поступки, от которых у любой девушки перехватит дыхание и сердце начнет биться чаще.

Оно и билось.

Истекало кровью и билось. Глупое, вырывалось к нему, пыталось отрастить крылья!

Аврора и Ян ничего мне не говорили, но немое осуждение ясно чувствовалось.

«Зачем я его прогнала?» —говорили их глаза.

Действительно… надо было простить, да? Кем бы я тогда стала? Себя бы уважать перестала – за слабость, за отсутствие силы воли, за любовь…

Последние несколько недель до Нового года меня саму наизнанку выворачивало от того, что я отвернулась от Димы. Он не появлялся в универе. Со слов Яна, болел гриппом.