Искушение Анжелики - Анн Голон

Спускаясь к морю, он почувствовал, что желание сразиться с Золотой Бородой охватывает его все сильнее и неодолимее. Это ощущение своей силы не даст ему сломиться. Он подумал, что туман сейчас весьма кстати: ни один из его кораблей не был готов сегодня пуститься на охоту за пиратами. Туман поможет Пейраку не спеша и тщательно подготовить свои пушки. И завтра или послезавтра он начнет погоню не на жизнь, а на смерть, и ничего его не остановит, пока он не настигнет Золотой Бороды и не убьет его своею собственной рукой.

Тотчас же занялись вооружением стоящих на рейде «Голдсборо», шебеки и двух люгеров.

Он настолько был увлечен мыслями об отмщении, что равнодушно, даже с раздражением, выслушал поступившее от индейцев сообщение о том, что два английских судна потерпели кораблекрушение у мыса Шудик. Пошли они все к черту, и англичане, и французы!

Но вскоре одумался.

Неужели он из-за женщины забудет о своем долге, о своих обязанностях! Он не может остаться равнодушным к судьбам людей, спасти которых может только он один.

Словно маяк, светил созданный им Голдсборо надо всем Французским заливом. Он был источником жизни, помощи, совета. Как все это было теперь безразлично Жоффрею! Но он не мог позволить себе расслабиться ни на миг. Малейшая оплошность — и все рухнет. И что будут думать о нем те, кто все знает? Он преодолел столько преград, чтобы прийти к этому сегодняшнему дню, а теперь готов все заклеймить и разрушить из-за своей проклятой любви?!

В нем всегда одерживали верх привычка к суровой внутренней дисциплине и то чувство ответственности, которые в течение долгой жизни заставляли его все брать на себя, выделяя тем самым из окружающих. Это помогало ему выше держать голову.

Выше голову!..

Он кинулся на свой корабль, собрал экипаж, добрался до того места, где произошло кораблекрушение. Удача сопутствовала ему, и он сумел вызволить оказавшуюся в бедственном положении маленькую флотилию, которую штат Массачусетс направил во Французский залив, чтобы отомстить за тех, кто пал жертвами абенаков, подстрекаемых французами. Одним из кораблей командовал Филе из Бостона, другим — английский адмирал Шеррилгэм собственной персоной.

Очутившись у безопасных берегов Голдсборо, адмирал с большой охотой воспользовался великодушным гостеприимством графа де Пейрака. Был он весьма изыскан на вид — в напудренном парике и со шпагой на боку, — и не скрывал, что это плаванье в глубинах Французского залива, где им приходилось гоняться за невидимым, постоянно ускользающим и прячущимся по маленьким бухточкам противником, не приводило его в особый восторг. Но необходимо было проучить этих чертовых французов! И добиться от правительства Квебека, чтобы оно сдерживало орды преданных им дикарей. Стало известно, что губернатор Акадии де Виль д'Авре отправился на реку Сен-Жан, навестить своего лучшего друга, шевалье де Гранбуа. Выловить его там и захватить в плен было бы большой удачей для английского правительства.

Пейраку не стоило большого труда доказать адмиралу, что подобная вылазка не могла закончиться ничем иным, кроме начала франко-английской войны, так как Квебек только и ждет повода раздуть конфликт. Для адмирала было бы самым лучшим присоединиться к нему, Пейраку, чтобы вместе вести охоту на пиратов, которые заполонили Французский залив и мешают рыбакам, — английским точно так же, как португальским и французским, — проводить свой ежегодный лов трески.

Зато бостонец Фипс, среди родных и близких которого оказалось немало тех, кто был скальпирован канадскими индейцами-абенаками, не захотел упускать добычу, и вышел в море, лишь только рассеялся туман. Но поскольку теперь он был один, и английского адмирала с ним не было, дипломатическое значение его миссии значительно поубавилось, и битва на реке Сен-Жан обещала быть не такой кровавой. Поразмыслив над тем, как ненадежнее обезвредить эту бомбу, Пейрак пригласил к себе вождей местных эчеминов и могикан.

Он договорился, что они отправят гонцов с двумя ожерельями к малеситам и восточным сурикезам с просьбой, если понадобится, помочь французам, с которыми их связывали узы дружбы и родства, но англичан, по возможности, не убивать. Ведь если во Французском заливе будет вырыт топор войны, индейским племенам, и так уже поредевшим после жестокого голода этой зимы, придется плохо. И кто будет охранять их от набегов ирокезов, которые вечно появляются здесь с наступлением лета?..

Внушив им эти мудрые мысли, Жоффрей поручил Кромлею предупредить об опасности ту небольшую группу англичан, что засели по своим углам в устьях рек Сент-Круа и Рескьяс.

Старик Солпрайс откажется, конечно, покинуть свой маленький форт, но для семейства Стрингтонов из Мерчнесбея лучше было бы укрыться на лето в Голдсборо.

Чтобы выполнить каждое из этих действий, Жоффрею де Пейраку вначале требовались сверхчеловеческие усилия, но мало-помалу, к нему пришло как бы второе дыхание, и порой ему казалось, что занятие всеми этими необходимыми и неотложными делами смягчает, подобно бальзаму, боль его кровоточащей раны. Он почти забывал обо всем.

Но тем не менее, каким бы насыщенным ни был этот стремительно летящий день, для Жоффрея время никогда еще не тянулось столь медленно, с такой тягостной жестокостью.

Он продолжал руководить подготовкой кораблей к завтрашней вылазке против Золотой Бороды.

Он не мог отступать!

Мстить он должен был хладнокровно, не забывая об общих интересах. Поступать по-другому он не имел права.

Но что значили все другие люди, что значило все его дело, да и вся его жизнь… БЕЗ НЕЕ!..

К вечеру он снова собрал всех, кто присутствовал на вчерашнем совете, столь драматически прерванном появлением Курта Рица, и пригласил адмирала присоединиться к ним.

Все они, кроме этого последнего, бывшего не в курсе сложившейся тяжелой и щекотливой ситуации, входили с осторожностью, не поднимая глаз.

Пейрак ожидал их, стоя за столом резного дерева, на котором находились чернильница, баночка с песком, перья, измерительные инструменты, и, как и накануне, были разложены карты.

Он учтиво пригласил всех подходить и садиться.

Слыша его спокойный, с обычной хрипотцой, голос, они постепенно осмеливались поднять глаза, и, хотя в его внешности не появилось ничего необычного, невольно вздрагивали.

На нем был великолепный костюм из атласа цвета слоновой кости, собранного мелкими складками, закрепленными жемчужной прошивкой в виде ромба, и при каждом его движении эти складочки расходились, и между ними вспыхивали проблески алой подкладки. Костюм этот он привез на «Голдсборо» из Лондона, так же как и узкие сапоги из красной кожи и перчатки с крагами. Пейраку очень нравилась английская мода с ее приверженностью к камзолам, коротким штанам и узким сапогам. Она гораздо больше подходила к его полной приключений жизни, чем французские куртки, полукафтаны и сапоги с непомерно широкими отворотами. Но зато галстук его и манжеты были на французский лад украшены кружевом и жемчугом.