Синдром пьяного сердца - Анатолий Приставкин

Кто из опытных, тот уже знает, что было дальше. Долго те дрожжи в теплой воде, как положено, рукой разводил и сахар тоже, от него в рыжей воде веревки от мешковины всплывали. Никогда не думал, что сахар может быть таким грязным.

А после того как развел, поставил в трехлитровой кастрюле на кухне в уголок и со спокойной душой ушел на работу. А когда вечером вернулся, обнаружил, что пена из кастрюли торчит на полметра вверх и вот-вот хлынет на пол.

Притащил я спешно ведро, разделил содержимое кастрюли пополам, а сам сел ужинать. Через час увидел: обе емкости опять с верхом и пена продолжает лезть наружу. Я тогда большой бидон вытащил на десять литров и снова часть бурды поделил. Смотрел телевизор, а глазом косил на брагу, потому что не знал, что от нее еще ждать. Она же скоро, не успел фильм закончиться, из всех трех посудин полила через край.

Я побежал в ванную комнату, отнес туда емкости и в ванну на дно поставил. Пусть течет, сколько влезет, авось к утру утихомирится!

До последних известий и погоды я так и не дотянул. Через час заглянул и ахнул: мать честная, уже и ванна полнехонька, в серой пене до краев, и через край переползает.

Вот тут я запаниковал. Стал эту пену собирать в тазик и носить в туалет. Только она туда не лезет, дура! Не смывается, не продавливается, не льется… Торчком стоит, да еще шипит на меня, и неизвестно, что с ней можно сделать.

На улицу, была мысль, вынести, только сколько же носить и в чем? Если она уже и пол в ванной комнате стала заполнять, и к дверям подбирается. Шелестит, пыхтит, потрескивает и лезет… И лезет… Я от испуга дверь в ванную комнату закрыл поплотней, наглухо задраил и щеткой припер, чтобы не продавило. А сам, вместо того чтобы идти спать, присел на стул и стал слушать, шумит она за дверью или не шумит. Вдруг вижу, из-под двери полезла… И опять, как змей, шипит на меня!

Я схватил пальто, куртку, кепку и стал конопатить щель под дверью. И новый шерстяной шарф не пожалел. Заделал так, что комар носа не подточит, и сел отдыхать. И вдруг как заворчит, зашумит и бух, бух в дверь, будто питон в зоопарке, которого заперли! Мечется, таранит, сотрясает эту дверь, а потом сверху, из воздуховода, кусками полетело…

«Этак и утонуть недолго», – подумал я. Осторожненько, будто боялся, что «она» услышит, на цыпочках пробрался в спальню, а дверь креслом подпер. Пусть заполняет коридор, столовую, кухню… В крайнем случае выскочу через окно. Все-таки только второй этаж… Представляя все в натуре, я так разволновался, что уснул под утро и еще несколько раз ночью вскакивал, все слушал, как она там снаружи ворчит. И приснилось мне наводнение на реке и при этом почему-то громко выли пожарные машины…

Утром заглянул в щелочку, но ничего не увидел. Тогда я осторожно приоткрыл дверь, но пены там, слава богу, не было, а лишь мокрый, мокрый пол. Пена же продолжала гулять по ванной комнате и барабанила в дверь, грозясь ее продавить, стучала в дверь и падала кусками из воздуховодов.

Я на всякий случай притащил тяжелое кресло, подпер дверь, а на кресло взгромоздил тумбочку из-под телефона.

На работе я вздрагивал от каждого телефонного звонка. Мне мерещилось, что пена догоняет меня по улице, ищет по этажам и скоро полезет пузырьками из-под двери.

Возвращаясь домой, я сперва со стороны окон зашел, чтобы убедиться, что там не стоят пожарные машины… Я и друзьям позвонил, чтобы прояснить свою долю, но знакомый полковник непонятно какого рода войск уехал в отпуск на охоту, а остальные плохо меня понимали и лишь посмеивались, когда я начинал что-то объяснять; ну мало ли, говорили, что шипит… Она и должна шипеть… Вот одному дачнику дрожжи, мол, в туалет на участке бросили, вот это была картина! Особенно когда говно наружу полезло и деревяшку снесло!

Три дня я жил, как в чужой квартире. Даже ходить научился на цыпочках, чтобы никого не злить. Умывался я теперь на кухне, а спал с перерывами и все прислушивался, как прислушиваются к пьяному соседу, разгулявшемуся за стеной.

Из домоуправления зашли с предупреждением, что в последнее время шумновато живу, жильцы, мол, с нижнего этажа пожаловались.

Я обещал, что буду жить только тихо. Но дверь, конечно, не открыл. И когда стихло, я еще несколько дней ждал, на всякий случай, не выкинет ли эта дьявольская смесь чего-нибудь еще… Пока не рискнул открыть в ванную комнату дверь… Гос-по-ди! Ураган, самум, цунами – все разом прошли здесь… Видели небось потоп во Флориде и перевернутые машины?

Если видели, то молчу.

Зато я научился делать лучшие наливки и настойки. Особенно удавались мне яичный ликер и клюковка. Но была еще и лимонная, и ореховая (цветом под коньяк), и ликер кофейный, и некоторые другие.

К ним и грибки пошли, хрупкие, ядреные, засоленные прямо на Селигере, а еще гурийская капустка, которую я сам готовил, в большой кастрюле, да с чесноком, морковкой и свеклой; и даже брусничная вода. Ее знают по Пушкину, но мало кто ведает, что это напиток богов: пряный, нежный, легкий, с похмелья лучше и не сыскать. Никакого рассола не надо. Сибирский мужик, поди, не дурак и на какую-нибудь пепси этот чудо-напиток никогда не променяет.

Там, где у других в нашем доме полагался балкон, у меня оказался козырек, нависающий над крыльцом первого этажа. Я еще в описанное новоселье с моим другом из Братска главным инженером Феликсом Каганом посоветовался. Он вообще был один из первых, кто заночевал в моем жилище и одобрил его. Убедившись, что козырек под окном сделан из прочного бетона, я построил на нем нечто вроде бункера. Тот же балкон, только с крышей, под самое окно. Ну, не сам, конечно, это сделали те же строители, что строили наш дом. Они были заняты на строительстве второй очереди кооператива, то есть корпуса номер два, а у меня работали по вечерам и время от времени перевешивались через подоконник кухни и клянчили на бутылочку… В трезвом виде у них трудовой процесс отчего-то замедлялся.

Потом я пробил под окном дверцу, и получился классный погреб… Я думаю, единственный такой во всей Москве. Мои друзья окрестили его «пятым измерением»: снаружи как бы ничего и нет, а заглянешь внутрь, там чего только нет: и полочки с наливками, и грибки под прессом, и посудина с брусничной водой, и рыбка вяленая, и травы в пучках, и соленья, и варенья… Варений было никак не меньше десяти видов: из черешни, из кизила и даже из горного боярышника (сам придумал: он там как китайка – яблочки), из персика, из айвы с орехом… Это все из Крыма и сварено при помощи кипятильника. Оттуда же сушеный шиповник. А вот черничное, земляничное и особенно брусничное варенья – это в основном с Селигера. Ну и рядом закуток для картошки, мешка так на два. Не только одному, но и на гостей хватало на всю, посчитать, зиму.

Кто-то из прозорливых посетителей в книжке для гостей в ту пору написал, что он ни за что не допускал бы сюда женщин. Уж очень, мол, заманчиво… Но я не остерегся, угощал. И пошла тут гульба, круговерть, угореловка… Все как у отца. Гости, девки и далее неизвестно кто.

– Что-то ноги стали зябнуть, не пора ли нам дерябнуть?!