Прости грехи наши - Ромэн Сарду

Однако Энно Ги до сих пор было непонятно, кто же был тот человек, который все это написал, и какую он преследовал цель.

После выздоровления Тоби, которое многие из жителей посчитали настоящим чудом, кюре и Марди-Гра снова занялись тем делом, ради которого они помечали деревья белыми крестами. Энно Ги не мог толком ничего выведать у жителей деревни об их прошлом, поскольку их сознание было отягощено множеством легенд и навеянными ими страхами, преодолеть которые кюре не представлялось возможным. Поэтому он решил in vivo[62]проверить некоторые из наиболее стойких верований жителей.

Он начал с Пожара — той самой пресловутой Огненной Стены, которая якобы привела к образованию новой человеческой расы…

Кюре и Марди-Гра принялись делать тесаком глубокие засечки на старых деревьях, которые они пометили крестом. Ими осознанно были выбраны именно те деревья, которые находились у края болот, чтобы проверить легенду о том, что болотная — «священная» вода некогда остановила распространение адского огня. Кюре и великан старались делать на стволах деревьев глубокие поперечные разрезы, доходящие почти до середины ствола. Затем Энно Ги внимательно осматривал на срезе светлой древесины годичные кольца. Они все были концентрическими и правильной формы. Кюре, начиная от коры, насчитал около тридцати таких одинаковых колец, прежде чем обнаружил большое темное кольцо, значительно превышавшее размеры других колец. Последующие кольца, вплоть до середины ствола, снова были обычного цвета и ширины. Энно Ги обнаружил такое же темное кольцо практически во всех старых деревьях. Это однозначно свидетельствовало о том, что здесь действительно когда-то бушевал огонь. Значит, пожар был все-таки реальностью, породившей легенду. Число светлых колец, от темного кольца до коры, было на всех деревьях одинаковым. Кюре насчитал их тридцать пять.

Неужели всего лишь тридцать с лишним лет назад это случилось?

Энно Ги зашел в хижину Мабели и Лолека.

— Вы говорили мне, что ваш муж был уже в летах, когда его унесла смерть.

— Да, именно так.

— Тогда, если мои расчеты правильные, это означает, что он застал те события, в результате которых возник ваш мир… Он был их непосредственным участником. Я бы даже сказал, что этот пресловутый «огненный потоп», о котором говорится в ваших легендах, произошел вовсе не в доисторические времена, как вы думаете, а еще при жизни вашего мужа! Или же незадолго до его рождения, так что все те события вряд ли являлись для него какой-то тайной.

— Это… нужно спросить у жрецов… — озадаченно сказала Мабель. — Я… я ничего не знаю… почти ничего…

Затем она, больше ничего не говоря, потащила кюре за собой прочь из деревни и, с задумчивым видом пройдя через кладбище с надгробиями, где совсем недавно была похоронена Саша, привела Энно Ги на находившуюся чуть дальше поляну. Эта поляна была в диаметре примерно двадцать пять першей. Она имела легкий наклон и упиралась в пригорок с крутыми склонами. Вся поляна была покрыта густой прошлогодней травой. Энно Ги раньше уже несколько раз приходил сюда, но так и не заметил тут ничего интересного.

— Единственное, что я знаю, так это то, что все произошло вот здесь… во всяком случае так говорил мой муж. Меня тогда еще на свете не было… Очень немногие из нас знают, что же на самом деле произошло. Наши предки предпочли предать забвению эти события и вести отсчет истории нашего народа от Великого пожара.

Мабель впилась взглядом в поляну.

— Здесь тогда собралась вся деревня… — сказала она. — Они увидели, как среди бела дня вдруг исчезло солнце… раздался гром… пламя охватило деревья… из леса появились четыре демона.

— Демона?

— На них были какие-то жуткие доспехи, и они ехали на огромных конях. Они знали, что на душе у каждого из присутствующих жителей, и громогласно сообщали об их грехах. Каждого из них. Затем в первых лучах вновь появившегося солнца возникло видение…

— Какое видение?

Мабель повернулась к пригорку на противоположной стороне поляны.

— Оно появилось вон там… Все наши предки его видели… Но как только женщина указала пальцем на пригорок, там вдруг в полной тишине появился, словно по мановению волшебной палочки, какой-то силуэт. Он возник так внезапно и так неожиданно, что Мабель тут же в ужасе рухнула на колени.

Кюре напряженно всмотрелся в силуэт: тот стоял неподвижно на вершине пригорка, прямо напротив кюре и Мабель, и был похож на большое красноватое пятно.

Энно Ги находился от него слишком далеко и не мог разглядеть, что же это такое: ангел, человек или демон? Тогда он пошел вперед, не отводя глаз от силуэта. Вскоре он увидел, что это был обычный человек. Пожилой мужчина. Очень пожилой. Энно Ги стал карабкаться по склону пригорка, чтобы подойти к нему вплотную. И вдруг он заметил с другой стороны пригорка еще человек пятнадцать, молчаливо стоявших возле двух повозок. Энно Ги снова повернулся к старику, от которого он теперь находился лишь в нескольких локтях. На старике была одежда красного цвета. Он стоял, закатив глаза, полные слез… затем он задрожал всем телом. Отчаянно попытавшись раскинуть руки так, чтобы стать похожим на крест, он потерял равновесие и упал на землю прямо перед Энно Ги.

Викарий Шюке въехал в Рим верхом на лошади. На нем все еще была та одежда, в которой он появился в Соселанже. Прежде чем покинуть монастырь в Труа, он изменил свою внешность, свою походку и даже манеру говорить. А еще он сжег свою рясу, отпустил бороду и прикрыл уже отчасти заросшую тонзуру большой крестьянской шапкой. Благодаря этим усилиям он, как и рассчитывал, стал практически неузнаваемым. В течение долгих недель, проведенных Шюке в стенах монастыря Сестер Марты, викарий из Драгуана очень многому научился. Прежде всего — никому не доверять. Эсклармонда, сестра Роме де Акена, обрекшая себя на заточение в абсолютно темной келье, неожиданно разоткровенничалась с Шюке — совершенно чужим для нее человеком. Благодаря этому Шюке узнал обо всех тех тайнах, окружавших в прошлом его бывшего патрона. Кроме викария, лишь одна аббатиса Дана в свое время узнала, исповедуя Эсклармонду, обо всех этих ужасах, служивших несчастной затворнице поводом для беспрестанных молитв.

От Эсклармонды Шюке узнал обо всем, что связывало ее брата с Альшером де Моза, а также о том, что рассказал своей сестре Акен во время его последнего приезда в Труа. Эсклармонда много молилась, прося у святых совета и позволения — только на этот раз — нарушить данный ею обет молчания относительно всех этих тайн. В конце концов она решилась все рассказать Шюке.

Викарий узнал о прошлом Акена, о его юности, проведенной в Риме. И теперь его скрытность, подавленность, вызванная обнаружением трупов в Домине и проклятой деревни, и, наконец, уже само его убийство вдруг стали понятны: все это было звеньями одной цепи. Шюке вспомнил о тех вопросах, которые ему задавал парижский архивариус, о событиях, связанных с материалами о епархии Драгуан, об убийстве охранника, выведшего викария из Парижа (которое, несомненно, было совершено с целью заполучить остальные письма Альшера де Моза). А еще викарию вспомнился очень странный человек Дени Ланфан, скрывавшийся в Труа и, как удалось выяснить аббатисе, поджидавший Шюке и щедро заплативший нескольким местным жителям, чтобы те вели наблюдение за монастырем.