Умирая в себе. Книга черепов - Роберт Силверберг

Все пакостней и пакостней. Этот длиннющий коридор. Эти черепа повсюду, маски смерти мексиканского вида. Фигуры, с которых содрана кожа, но они тем не менее продолжают ухмыляться; лица, продырявленные палочками сквозь языки и щеки; тела из плоти, увенчанной черепами. Прелестно. А еще этот странноватый старик, говоривший с нами голосом, который вполне мог бы принадлежать машине. Я близок к мысли о том, что он – некая разновидность робота. Не может он быть настоящим с такой гладкой тугой кожей, с этой лысой головой, у которой такой вид, будто на ней никогда не было волос, с этими необычно блестящими глазами – шееш!

Ванна по крайней мере оказалась недурной. Хотя они забрали мою одежду. Мой бумажник, мои кредитные карточки, все до мелочей. Не очень-то мне нравится такой расклад, хоть я и предполагаю, что им вряд ли удастся воспользоваться здесь моими вещами. Может, они просто хотят все постирать? Ничего не имею против того, чтобы походить здесь в этих шортах. Немного жмет в заднице, – должно быть, я покрупнее их обычных гостей, – но в жару неплохо сократить количество одежды.

Против чего я возражаю, так это то, что мою комнату заперли. Эта деталь напоминает мне сцены из многих ужастиков, что я видел по телевизору. Теперь должна открыться панель, скрытая в полу, и оттуда появится извивающаяся священная кобра, которая будет шипеть и плеваться ядом. Или по скрытым отверстиям начнет поступать отравленный газ. Ладно, это я не всерьез. Не думаю, что с нами что-нибудь случится. И все же обидно оказаться взаперти, если ты гость. Может быть, сейчас время какой-нибудь особо сокровенной молитвы, и они не хотят, чтобы им мешали? Вполне возможно. Подожду часок, а потом попробую высадить дверь. Правда, вид у нее чертовски прочный – эдакая здоровенная толстенная деревяшка.

Телевизора в здешнем мотеле не имеется. И читать почти нечего, если не считать брошюрки, которую оставили на полу, рядом с моей койкой. Но я, кажется, уже читал что-то подобное. «Книга Черепов», ни больше ни меньше. Напечатано на машинке на трех языках – латынь, испанский, английский. Веселенькое украшение для обложки: череп и скрещенные кости. Хей-хо, Веселый Роджер! Но это меня не забавляет. А в брошюрке – все то, что нам излагал Эли, вся эта мелодраматическая чепуха насчет восемнадцати Таинств. Формулировки немного не такие, как в его переводе, но смысл тот же самый. Немало болтовни о вечной жизни, но и о смерти тоже много. Слишком много.

Мне бы хотелось выбраться из этого места, если они вообще когда-нибудь откроют дверь. Шутки шутками, и месяц назад это, может быть, и казалось забавным: рвать задницу и дуть на запад по указанию Эли, но теперь, оказавшись здесь, не могу понять, как я позволил втянуть себя в это. Если у них все всерьез, в чем я продолжаю сомневаться, то я не хочу играть в их игры, а если они представляют собой лишь кучку балдеющих от собственных ритуалов фанатиков, что, кажется, ближе к истине, мне все равно с ними не по пути. Я здесь почти два часа и думаю, что уже достаточно. Все эти черепа действуют мне на нервы. Да еще и их шуточки с запиранием дверей. И этот потусторонний старик. Ладно, ребята, хватит. Тимоти готов возвращаться домой.

Сколько бы я ни прокручивал в мозгу короткий диалог с братом Энтони, я никак не мог прийти к однозначному ответу. Вводил ли он меня в заблуждение? Изображал ли неведение? Делал вид, что знает нечто, чего на самом деле не знает? Была ли это лукавая усмешка посвященного или туповатая ухмылка обманщика?

Я говорил себе, что «Книга Черепов», возможно, известна им под каким-то другим названием. Могло случиться и так, что в ходе своих перемещений из Испании в Мексику и из Мексики в Аризону они претерпели некие основополагающие сдвиги своей теологической символики. Несмотря на уклончивый ответ брата, я был убежден, что это место восходит своим происхождением прямо от каталонского монастыря, в котором была написана обнаруженная мной рукопись.

Я принял ванну. Чудеснейшая ванна в моей жизни, венец всех ванн, апофеоз. Выбравшись из великолепнейшего бассейна, я обнаружил, что моя одежда исчезла, а дверь заперта. Я влез в выцветшие, поношенные, тесные шорты, которые они мне оставили. (Они?) И стал ждать, ждать, ждать. Читать нечего, смотреть не на что, если не считать красивой каменной маски, изображающей пучеглазый череп и выложенной мозаикой из бесчисленного количества кусочков нефрита, перламутра, обсидиана и бирюзы; сокровище, шедевр. Я подумывал, не забраться ли в бассейн еще раз, просто чтобы убить время. Потом моя дверь открылась – не было слышно ни поворота ключа, ни щелчка замка, – и вошел некто, кого я с первого взгляда принял за брата Энтони. Но при более внимательном рассмотрении оказалось, что это не он: чуть повыше, чуть поуже в плечах, кожа чуть светлее, но в остальном – то же самое телосложение обожженного солнцем, крепкого, коренастого псевдо-Пикассо. Необычным и тихим, бархатистым голосом Питера Лорре он произнес:

– Я – брат Бернард. Прошу следовать за мной.

По мере того как мы продвигались по коридору, он казался все длиннее. Мы шли и шли, брат Бернард вышагивал впереди, а я неотрывно разглядывал его странно выступающий позвоночник. Приятное ощущение – босиком по гладкому каменному полу. По обеим сторонам коридора таинственные двери из роскошного дерева: и комнаты, комнаты, комнаты. На стенах – фантастические мексиканские изделия на миллионы долларов. Все божества из кошмаров пялятся на меня сверху совиными взглядами. Освещение выключено, а желтый неяркий свет изливается от редко расставленных светильников в форме черепов – еще одна мелодраматическая деталь.

Когда мы приблизились к главной части здания – перекладине «П», – я заглянул через правое плечо брата Бернарда и футах в сорока-пятидесяти впереди совершенно неожиданно заметил женскую фигуру. Я видел, как она неспешно вышла из последней комнаты этого спального крыла и исчезла в главной части здания: невысокая, стройная женщина в чем-то вроде мини-платья, едва прикрывающего бедра, из какой-то мягкой, складчатой, белой ткани. Ее темные, отливающие глянцем волосы падали ниже плеч, очень загорелая кожа, резко контрастировала с белизной одеяния. Эффектно торчащие груди не оставляли сомнений относительно ее пола. Лица я толком разглядеть не смог. Для меня стало неожиданностью то, что в этом самом Доме Черепов есть не только братья, но и сестры, хотя вполне возможно, что это прислуга, так как здесь повсюду царит безукоризненная чистота. Я понимал, что спрашивать о ней брата Бернарда бесполезно: он отгородился молчанием как броней.

Он меня доставил в большое помещение парадного характера, очевидно, не то, где нас приветствовал брат Энтони, поскольку я не заметил никаких следов люка, ведущего в тоннель. И фонтан здесь выглядел иначе: он был повыше, больше напоминал по форме тюльпан, хотя фигура, из которой вытекала вода, очень походила на ту, что венчала фонтан в другой комнате. Сквозь открытые балки потолка я увидел угасающий предвечерний свет. Было жарко, но не так душно, как накануне.

Нед, Оливер и Тимоти были уже здесь. Все трое, одетые лишь в шорты, выглядели напряженно и неуверенно. У Оливера на лице застыло то особое выражение оцепенения, которое он принимал в минуты сильного стресса. Тимоти пытался напустить на себя пресыщенный вид, но это ему плохо удавалось. Нед подмигнул мне – то ли ободряя, то ли ехидничая.