История отмороженных в контексте глобального потепления - Александр Никонов

Но если природа благоприятствует, а с себе подобными конкурировать уже не нужно в связи с избытком места и ресурсов на планете, что будет толкать прогресс вперед?

(Сказанное, надеюсь, не вызовет возражений: природа благоприятствует из-за теплого климата наступающего золотого века, а избыток места и ресурсов – следствие стабилизирующегося, а в перспективе, возможно, и сокращающегося населения. При этом дефицит трудового ресурса в экономике компенсируется автоматизацией процессов.)

Допустим, людишек заставили крутиться, с малолетства заковав их в долги до смерти – банковские кредиты. Людей заняли. А чем занять планетарную цивилизацию, у которой нет конкурентов и нет единого управляющего центра? Ведь только центр может ставить глобальные цели и аккумулировать средства для их решения…

Вы полагаете, что без иерархии цивилизация не может существовать? Цивилизация, наверно, не может. А вот люди на каком-то достигнутом уровне технологии – запросто. Существовали же они без государств (и без истории) четыре тысячи лет прежнего золотого века.

Нечто похожее было в Европе в районе 1000 года. Не удержусь и еще раз приведу слова Стефана Цвейга о том замечательном времени:

«Год 1000. Тяжелый гнетущий сон сковал Западный мир. Глаза слишком устали, чтобы смотреть вокруг, чувства слишком притуплены, чтобы проявлять любопытство. Дух человечества парализован, как после смертельно опасной болезни, человечество больше ничего не желает знать о мире, который оно населяет. И самое удивительное: все, что люди знали ранее, непонятным образом ими забыто. Разучились читать, писать, считать; даже короли и императоры Запада не в состоянии поставить свою подпись на пергаменте. Науки закостенели, стали мумиями богословия, рука смертного больше не способна изобразить в рисунке и изваять собственное тело. Непроницаемый туман затянул все горизонты. Никто больше не путешествует, никто ничего не знает о чужих краях; люди укрываются в замках и городах от диких племен, которые то и дело вторгаются с Востока. Живут в тесноте, живут в темноте, живут без дерзаний – тяжелый, гнетущий сон сковал Западный мир.

Иногда в этой тяжелой, гнетущей дремоте блеснет смутное воспоминание о том, что мир когда-то был другим – шире, красочнее, светлее, окрыленнее, был полон событиями и приключениями. Разве все эти страны не были прорезаны дорогами, разве не проходили по ним римские легионы, за которыми следовали ликторы, охранители порядка, мужи закона? Разве не существовал когда-то человек по имени Цезарь, завоевавший и Египет, и Британию, разве не пересекали триремы Средиземное море, достигая тех стран, куда уже давно из страха перед пиратами не отваживается отплыть ни один корабль? Разве не добрался однажды некий царь Александр до Индии – этой легендарной страны и не возвратился через Персию? Разве не было в прошлом мудрецов, умевших читать по звездам, мудрецов, которые знали, какую форму имеет Земля, и владели тайной человечества? Об этом следовало бы прочесть в книгах. Но книг нет. Нужно было бы попутешествовать, повидать чужие края. Но дорог нет. Все миновало. Может быть, все и было только сном».

Эпоха, описанная Цвейгом, – это период так называемого Средневекового климатического оптимума. Тогда было очень тепло. Таких благостных температур мы уже вот-вот достигнем. И после слов Цвейга это уже внушает определенную тревогу. Не обернется ли отпуск человечества новым Средневековьем? Будет ли в этих тепличных условиях наработан потенциал новых знаний, который позволит преодолеть очередной ледниковый период?

Ответ на этот вопрос нужно давать уже сегодня. Мы живем на переломе эпох. Запах нового мира уже тревожит ноздри самых чувствительных писателей и мыслителей.

А вы еще не чувствуете аромат паленого?

Счастливые…

А между тем всяческие фукуямы, тойнби, хантингтоны и никоновы пишут об этом книгу за книгой, только вы их не читаете. Недавно два жизнерадостных шведа Ян Седерквист и Александр Бард присоединились к нашей теплой компании футурологов. Теми же словами о том же: грядет новый мир! Одни называют этот мир постиндустриальным. Другие – концом истории. Третьи, как наши шведы, – властью нетократии. Дело, однако, не в названии, а в характеристиках.

Каковы же основные черты этого ближайшего будущего? Их легко перечислить, чтобы попытаться поискать в этих чертах что-то обнадеживающее.

Мир завтрашнего дня – это мир без Бога, без Родины, без семьи, без демократии и без твердых нравственных норм. Это мир победившего потребителя.

Бог, который когда-то был жестоковыйным и вполне «плотским» созданием, ревниво следящим за выполнением строго очерченных нормативов, по мере развития науки и технологий сначала сменил место жительства, «переехав» с неба куда-то в дальний космос, а потом и вовсе удалился за пределы времени и пространства. При этом он до предела абстрагировался, превратившись из свойского горячего парня, с которым всегда можно было договориться, в странный потусторонний туман, никак не влияющий на расписание самолетов и величину зарплаты.

Вместе с Абсолютом исчезает и единая для всех система координат, в которой всегда можно было, сверившись со святцами, определить, что есть добро, а что от диавола. В нынешнем же мире гуманизма, где человек есть главная ценность и мерило всех вещей, каждый человек и меряет по себе. Гомосексуализм – это хорошо или плохо? А смотря для кого, некоторым нравится…

Семья из большого человеческого коллектива, в который входили несколько поколений, сначала съежилась до трех человек, а теперь и вовсе до теоретического предела – по социологическим нормативам семьей теперь считается и один человек. Для общества потребления это даже хорошо, поскольку норматив потребления у такой семьи выше: двум людям в одной семье нужна одна стиральная (посудомоечная и пр.) машина, а двум людям, живущим по отдельности – две машины!

Родина исчезает, потому что исчезает национальное государство, а именно оно в первую очередь ассоциируется у нас с Родиной. О грядущей смерти государства говорят давно, и это одна из самых очевидных вещей. И в самом деле, о каком национальном государстве можно говорить в условиях глобального экономического пространства, стянутого в ВТО, где миграция рабочей силы, капиталов и товаров идет беспрепятственно? Местное самоуправление – да, местные шерифы – да, местная пожарная команда – непременно… Но национальному государству в этой глобальной «империи» просто нечего делать! И мирового правительства тоже никакого не нужно, ибо некому противостоять. Общие базовые принципы общежития заданы. Местные налоги собираются. Техносфера функционирует и самоподдерживается.

Ну и наконец, в мире будущего умирает демократия. И дело даже не в том, что демократия отмирает сама по себе, естественным образом. За последний век отмечена устойчивая тенденция – все меньше и меньше людей ходят на выборы, потому что экономического интереса нет: кого бы ни выбрали, по большому счету ничего не изменится, поскольку система и так стабильно защищает интересы среднего класса, то есть потребителей. Но дело не только в этом! Демократия – это власть большинства. А о какой власти большинства может идти речь в атомизированном мире человеческих индивидуальностей, каждый из которых представляет собой абсолютное и предельное меньшинство? Система и без того прекрасно защищает интересы меньшинств! И добавка демократии только ухудшит их положение, потому что большинство всегда голосует против меньшинства.