Книга мертвых - Дуглас Престон

К тому же д’Агоста знал музей – знал досконально. Ведь он участвовал в раскрытии преступлений, совершенных здесь шесть-семь лет назад, и знал всех ключевых сотрудников. Господи, хорошо бы он сейчас был здесь… Конечно, не тот д’Агоста, которого она когда-то любила – с этим было покончено, – а д’Агоста-коп, которому она продолжала доверять.

Лаура постаралась успокоиться. Нет никакого смысла мечтать о невозможном. Она сделала все, что было в ее силах, и теперь оставалось лишь ждать, внимательно наблюдать и быть готовой действовать.

Она еще раз обвела взглядом толпу, стараясь разглядеть на лицах присутствующих признаки необычного напряжения, возбуждения или тревоги, и неожиданно похолодела. Среди знаменитостей, столпившихся у подиума, она вдруг заметила высокую женскую фигуру, которую уже видела раньше.

Лаура поняла, что нужно немедленно что-то предпринять. Стараясь не выдать охватившего ее волнения, она поднесла к губам рацию.

– Манетти, говорит Хейворд. Слышите меня?

– Так точно.

– Эта высокая женщина возле подиума – Виола Маскелин?

Последовала короткая пауза, затем послышался ответ Манетти:

– Да, это она.

Хейворд судорожно сглотнула.

– Что она здесь делает?

– Ее пригласили на место того египтолога, Уичерли.

– Когда?

– Не знаю. Возможно, день или два назад.

– Кто ее пригласил?

– Думаю, отдел антропологии.

– Почему ее имени нет в списке гостей?

После некоторого колебания Манетти произнес:

– Точно не знаю. Вероятно, потому, что она была принята на работу совсем недавно.

Хейворд собиралась кое-что добавить. Ей хотелось выругаться прямо в рацию и напомнить Манетти, что он обязан был доложить ей о появлении нового сотрудника. Но все это уже не имело никакого значения, поэтому она сказала, что больше вопросов не имеет, и отсоединилась.

«Психологический портрет показал, что Диоген еще не выполнил свою миссию».

Все эти торжества по случаю открытия гробницы казались тщательно продуманной подготовкой – вот только к чему?

И снова в ее ушах зазвучали слова д’Агосты: «…подготовка к чему-то более серьезному. Возможно, гораздо более серьезному». Господи, как же ей нужен д’Агоста – причем именно сейчас! Ведь он знает ответы на все эти вопросы.

Лаура достала мобильный и набрала его номер – никто не ответил. Тогда она посмотрела на часы – пятнадцать минут седьмого, вечер только начинался. Если ей удастся разыскать его и привезти сюда… Куда, черт возьми, он мог подеваться?

В памяти вновь возникла их последняя встреча: «Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Ты когда-нибудь слышала о фирме, специализирующейся на создании психологических портретов преступников, под названием «Эффективные технические решения»? Она находится на Западной Двенадцатой улице, директор – некий Эли Глинн. В последние месяцы я проводил там много времени – вроде как подрабатывал…»

Шанс ничтожный, но все же лучше, чем ничего. И уж конечно, лучше, чем стоять здесь просто так, ничего не делая. Если повезет, она успеет обернуться минут за сорок.

Лаура снова достала рацию:

– Лейтенант Голт?

– Так точно.

– Я ненадолго отъеду. Вы остаетесь за главного.

– Могу я спросить…

– Мне нужно кое с кем побеседовать. Если случится что-нибудь – хоть что-нибудь – необычное, прекращайте это мероприятие под мою ответственность. Вам понятно?

– Да, капитан.

Лаура сунула рацию в карман и быстро вышла из зала.

Пендергаст неподвижно стоял в маленьком кабинете, прижавшись спиной к двери, и разглядывал его богатое убранство: кушетку, накрытую персидским ковром, африканские маски, боковой столик, книжные полки, причудливые предметы искусства.

Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Потом огромным усилием воли заставил себя сдвинуться с места и подойти к кушетке. Медленно улегся на нее, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

За годы работы в полиции Пендергасту не раз приходилось оказываться в трудных и опасных ситуациях. Но ни одна из них не могла сравниться с тем, через что ему предстояло пройти здесь, в этой маленькой комнате.

Он начал с серии простых физических упражнений – замедлил дыхание и сердечный ритм. Потом заблокировал все внешние раздражители – гул системы отопления, едва уловимый запах полироля, упругую мягкость кушетки под собственным телом и даже ощущение самого тела.

Наконец, когда его дыхание стало едва различимым, а частота пульса снизилась почти до сорока ударов в минуту, перед его мысленным взором появилась шахматная доска. Он провел руками по старым облупившимся фигурам, передвинул белую пешку. Черная пешка сделала ответный ход. Игра продолжалась несколько минут и завершилась патом. Началась новая игра, но и она закончилась точно так же. Последовала еще одна игра, за ней другая, но ни одна не давала ожидаемого результата.

Созданный Пендергастом дворец памяти – собрание знаний и информации, где он хранил самые страшные свои секреты и который использовал для глубоких медитаций и самоанализа, – так и не материализовался в его сознании.

Пендергаст мысленно сменил игру – теперь он играл уже не в шахматы, а в бридж. Потом вместо двух игроков, сражающихся друг с другом, представил себе четырех – игра пошла пара на пару, с использованием самых разных стратегий, с улавливаемыми и пропускаемыми сигналами. Он быстро сыграл роббер, потом второй. Но дворец памяти отказывался появляться, оставался за пределами досягаемости, ускользал.

Пендергаст еще больше снизил сердечный ритм и частоту дыхания, немного подождал, но безрезультатно. Такого с ним еще не случалось.

Тогда он призвал на помощь одно из сложнейших упражнений чон-рэн: мысленно отделил свое сознание от тела и, поднявшись над ним, стал парить в пространстве, лишенный телесной оболочки. Не открывая глаз, он начал мысленно воссоздавать обстановку комнаты, в которой находился, представляя себе каждый предмет на занимаемом им месте, и продолжал делать это, пока в его сознании не материализовалось все помещение до последней детали. Задержавшись на созданном им образе на несколько секунд, он начал удалять из него предмет за предметом – мебель, ковры, обои, – пока ничего не осталось. Но на этом он не остановился и стал удалять весь шумный город, раскинувшийся за пределами здания: сначала дом за домом, потом целые кварталы и, наконец, районы.

Мысленная разрушительная работа набирала обороты и продолжалась во всех направлениях: очередь дошла до округов, потом до штатов, государств, планеты, Вселенной – все это поочередно проваливалось в черноту.

Через несколько секунд не осталось ничего – один Пендергаст, парящий в бескрайней пустоте. Наконец он приказал исчезнуть собственному телу, и оно также было поглощено темнотой. Вселенная теперь была совершенно пуста: в ней не было ни мыслей, ни боли, ни памяти – ничего. Пендергаст достиг состояния, известного как санията, и на какой-то миг – или это была вечность? – само время перестало существовать. И тогда наконец старинный особняк, расположенный на Дофин-стрит, начал обретать форму в его сознании. Особняк Рошнуара, дом, в котором прошло их с Диогеном детство.