Отпуск на двоих - Эмили Генри

когтями. Тут на кухню вошла Сара, неся в руках стопку грязной посуды.

– Ого! – рассмеялась она и добавила своим милым голосом: – Она тебя совсем не любит!

Так что, да, я понимала, почему Алекс нервничает по поводу предстоящей поездки, но отношения у нас с тех пор улучшились. Опять же, она мне даже лайки в соцсетях ставила. Да и когда Алекс в последний раз приезжал в Нью-Йорк и мы с ним и Треем пошли в бар, они отлично провели время. Не говоря уже о том, что пригород Тосканы с его чудесным выбором вина – совсем не то же самое, что один неловкий ужин в Огайо с последующим празднованием дня рождения шестидесятилетнего трезвенника.

– Они отлично поладят, – сказала я ему, закидывая ноги на перила балкона и зажимая телефон между плечом и ухом. Я услышала, как щелканье поворотного сигнала замолкло, и затем Алекс вздохнул.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что мы их любим, – объяснила я. – И мы любим друг друга. Так что и они полюбят друг друга. И мы все будем любить друг друга. Ты и Трей. Я и Сара.

Он рассмеялся.

– Жалко, ты не слышала, как сильно у тебя на последнем предложении изменился голос. Ты как будто гелием надышалась.

– Слушай, я все еще пытаюсь ее простить за то, что она тебя тогда бросила, – сказала я. – Но похоже, она осознала, что это была самая большая ошибка в ее жизни, так что я готова дать ей еще один шанс.

– Поппи, – сказал он. – Не так все было. Все было сложно, но сейчас дела наладились.

– Знаю я, знаю, – ответила я, хотя на самом деле ничего я не знала. Алекс никогда не рассказывал мне, из-за чего именно они расстались. Он всегда уверял, что не хочет об этом говорить, и находился он в настолько подавленном состоянии, что я решила не допытываться у него подробностей.

На меня накатила еще одна волна тошноты, и я сдавленно застонала.

– Извини, – сказала я. – Мне правда сейчас нужно лечь спать, чтобы завтра я смогла улететь. Но я тебе говорю, поездка у нас будет просто потрясающей.

– Ага, – все еще напряженно ответил он. – Уверен, что я зря волнуюсь.

И в основном так все и оказывается.

Остановились мы на вилле. Трудно пребывать в плохом настроении, когда ты живешь на вилле, во дворе у тебя сверкающий бассейн и старая каменная терраса, не говоря уже об открытой кухне, оплетенной нежно-розовой и фиолетовой бугенвиллеей.

– Ого, неплохо, – восхитилась Сара, когда мы зашли внутрь. – Я больше ни одной поездки не пропущу.

Я бросила на Алекса взгляд, служащий эквивалентом поднятого вверх большого пальца, и он слабо улыбнулся мне в ответ.

– Правда ведь? – с энтузиазмом согласился Трей. – Нужно было еще раньше куда-нибудь всем вместе поехать.

– Точно, – сказала Сара, хотя очевидно, что ее расписание в средней школе и учебная нагрузка Алекса в университете не оставляли им свободного времени для того, чтобы летать на самолете в Тоскану. Даже ради доставшейся нам по скидке виллы.

– В радиусе тридцати километров отсюда находится около десяти ресторанов, отмеченных мишленовскими звездами, но я подумала, что Алекс захочет хотя бы раз что-нибудь приготовить самостоятельно, – сказала я, указывая на кухню.

– Было бы здорово, – согласился он.

Конечно, первый день у нас прошел в немного скованной и неловкой атмосфере. Мы слонялись по вилле, то наведываясь к бассейну, чтобы быстро окунуться в воду, то уходя подремать в спальни. Трей сделал несколько пробных фотографий, а я отправилась в город, чтобы купить перекусить, и вернулась с выдержанным сыром и мясом, свежим хлебом и кучей разных джемов в маленьких баночках. Ну и, конечно, я купила вино. Много вина.

Вечером мы отправились посидеть на террасе. К концу первого дня и второй бутылки вина все немного раскрепостились, и беседа потекла оживленнее. Сара так вообще стала откровенно болтливой и рассказывала одну историю за другой: о своих учениках, о Фланнери О’Коннор, о жизни в Индиане. Алекс иногда вставлял тихие, сухие замечания, который вызывали у меня такой смех, что вино шло носом. Притом дважды за вечер.

Казалось, что мы четверо – настоящие друзья.

Когда Трей притянул меня к себе на колени и положил подбородок на мое плечо, Сара коснулась своей груди и умиленно ахнула.

– Вы такие милые, – сказала она, глядя на Алекса. – Разве они не милые?

– И мягкие, – согласился он, едва бросив на меня взгляд.

– Что? – не поняла Сара. – Ты о чем? – Алекс только пожал плечами, и она продолжила: – Хотела бы я, чтобы Алекс любил публичные выражения чувств. Мы на людях даже почти не обнимаемся.

– Я не очень люблю обниматься, – ответил он, явно смущенный разговором. – Я к этому с детства не привык.

– Да, но это же я, – напомнила Сара. – Я же не какая-то девчонка, с которой ты только что познакомился в баре, милый.

Если так подумать, то я и правда не уверена, что хоть раз видела, как они с Сарой прикасались друг к другу. Не то чтобы Алекс часто касался на публике меня – если, конечно, не считать танца на улице Нового Орлеана или того раза в Вейле (и не стоит забывать, что в обоих случаях было замешано изрядное количество алкоголя).

– Мне просто кажется… Словно это грубо. Что-то такое, – попытался объяснить Алекс.

– Грубо? – Трей прикурил сигарету. – Мы же все тут взрослые, чувак. Если хочешь подержаться за свою девушку, то на здоровье.

Сара только фыркнула.

– Даже не пытайся. Мы этот разговор уже не первый год ведем. Я уже смирилась со своей участью – я собираюсь выйти замуж за человека, который ненавидит держаться за руки.

На словах «выйти замуж» я едва заметно вздрогнула. Между ними что, действительно все так серьезно? То есть, ясное дело, у них все серьезно, но они не так давно начали встречаться снова. Мы с Треем иногда говорили о браке – но так, мельком, как о чем-то очень далеком и еще окончательно не решенном. Может быть, когда-нибудь, кто знает, давайте лучше не развивать эту тему.

– А вот это я могу понять, – сказал Трей, выдыхая сигаретный дым в сторону от нас. – Держаться за руки – полный отстой. Это неудобно, это ограничивает твои движения, а в толпе держаться за руки – это просто ужас. С таким же успехом можно просто сковать наручниками лодыжки.

– Не говоря уже о том, что руки потеют, – поддержал его Алекс. – Это крайне неприятно.

– А я люблю держаться за руки! – заявила